Неугасимый огонь
Шрифт:
Она мучительно обдумывала свои слова, какие скажет при встрече и те, что будет говорить в дальнейшем, изо дня в день. Сердилась на себя, ибо видела в них наигранность, пафос, способный оттолкнуть. И придумывала новые. Ещё не знакомая с царём, она ежеминутно размышляла, как подойти к нему, как обаять. Что ему нравится, что он не выносит. Никто не мог ей этого рассказать, разве что Аристомен, но она побоялась расспрашивать эллина. Ограничилась лишь наиболее безобидными вопросами. Что следует знать любому послу о принимающей стороне.
"Все или ничего", с каждым ударом сердца, подобно кинжалу, впивалось в грудь Хранительницы глубже и глубже...
3.
Колесница остановилась у подножия холма. Здесь уже ожидали две упряжки, а на вершине стояло несколько человек. Тело одного из них прикрывали громоздкие бронзовые доспехи, напоминавшие колокол. Остальные воины не имели брони, и одеты были в одни лишь набедренные повязки. Правда, на головах у всех конические шлемы, набранные из изогнутых пластинок, бывших когда-то кабаньими клыками.
Полуголый возница посторонился, колесничий воин, тоже облачённый в броню, но совершенно иную, напоминавшую рыбью чешую, спрыгнул на землю и проворно взобрался на вершину холма.
– Ты видел моего отца, Этевокрей?
Воин в колоколовидном панцире кивнул.
– Да, пасиреу. Твой дед тоже с ними, хотя видно, что едва стоит на ногах. Только что его колесница проезжала перед воинством.
– Значит, Кокаро Черноногий всё-таки решил умереть не в собственной постели, – злобно прошипел молодой царь Абаното.
– Едва ли он ищет смерти, пасиреу, – возразил Этевокрей, – их очень много. И это уже не междоусобица народа перасгон. Смотри, они привели с собой ахеев.
– Вижу, – процедил Абаното, – не удивлюсь, если сам Поредоро в их рядах.
– Уж "драконьи зубы" точно там. Вон они, по правую руку от нас.
На расстоянии трёх-четырёх полётов стрелы к северо-западу от холма выстроилось войско. Огромное войско. Этевокрей не помнил, чтобы ахеи когда-либо собирали такое, а уж Кокаро тем более. Последние десять лет Черноногий просидел безвылазно в далёкой западной полунищей Арое и воинов с ним оставалось всего человек сто. А тут около трёх тысяч. Откуда их столько? Такое возможно, только если объединились сразу несколько царей. Но Этевокрей прекрасно знал, что это условие невыполнимо. Всякий сам за себя, а друг на друга они волками смотрят.
Если только их всех не покорили и не согнали в единое воинство "железные люди", о внезапном появлении и невероятном могуществе которых уже два месяца доходят с севера туманные слухи, один удивительнее другого.
– А "железные люди"? Ты их видел?
– Нет, пасиреу, – покачал головой Этевокрей.
Он действительно не видел в рядах противника ничего необычного. Пешие с огромными щитами, колесницы. Это ахеи, давно знакомые соседи, обликом мало отличимые от перасгон с которыми изрядно перемешались за последние две сотни лет. Говорят, "железные люди" не похожи ни на кого и их воинство ни с каким другим не спутаешь.
– Боги услышали! Они почти все пешие, а у нас сотня колесниц. Сколько у них, сочли?
– Всего двадцать, пасиреу, – подсказал один из рядовых воинов.
– Хвала тебе, Пайавон Руковоро [29] ! Мы развеем их, как пыль! Пойдём, Этевокрей.
– Ты не станешь говорить со своим отцом и дедом, пасиреу? – удивился военачальник.
– Нет, – отрезал царь, – эти нечестивцы сами избрали свою судьбу, явившись незваными.
Он повернулся и легко сбежал вниз. Этевокрей завистливо
29
Пайавон Руковоро – микенское имя покровителя Аргоса Аполлона Ликийского (Волчьего), которого почитали, как бога-целителя.
Абаното и его военачальник взошли на колесницы и понеслись к ожидающему поодаль воинству. Царь произнёс вдохновляющую речь. Воины зашумели, потрясая копьями, ударили узкими бронзовыми мечами в громадные щиты-сако, похожие на два сросшихся выпуклых диска.
– Вперёд, перасгон! – крикнул Абант, поудобнее перехватив длинное копье.
– Вперёд! – подхватил Этевокрей.
– Смерть Ринкею Изгнаннику! Смерть Черноногому! Смерть ахеям! – заорали воины.
Заржали понукаемые лошади, заскрипели колеса. Стена щитов, обтянутых пёстрыми бычьими шкурами, несколько нестройно двинулась вперёд, прямо на холм, разделявший два воинства. Колесницы обтекали его справа и слева, а пехота лезла наверх, дабы занять удобную позицию. Этевокрей рассчитывал сделаться царём горы.
Навстречу неспешно ползло войско Кокаро. Если конечно, справедливо так говорить. По правде сказать, Этевокрей понятия не имел, кто там главенствует.
– Варвары, – пробормотал Никанор, рассматривая рать пеласгов, – никогда бы не подумал, что скажу подобное про воинство Даная-аргосца.
Средний сын Пармениона, хилиарх гипаспистов, стоял в строю своих воинов на правом крыле союзников. Фалангу щитоносцев до поры прикрывали от глаз противника аконтисты Балакра. Именно здесь, как и почти всегда, планировался главный удар.
В центре стояли пеласги Линкея и Кокала Мелампода. Левое крыло возглавлял фиванский царь Полидор. Поредоро, как его звали местные. За три месяца Никанор успел привыкнуть к речи ахейцев Аттики и Беотии. Поначалу ни слова не понимал, но постепенно начал вслушиваться, разбирать. Если это речь эллинов, то исковеркана она просто чудовищно, но, при некоторой сноровке, понять можно. Если постоянно помнить, что они, к примеру, вместо "лямбды" выговаривают "ро", и сильно растягивают все слова, то многое уже становится на свои места.
Поредоро, сын Кадумы... Боги, Кадума – это же Кадм [30] , основатель Фив, что убил дракона, засеял поле его зубами и из них выросли воины – спарты, "посеянные"! И Никанор разговаривал с его сыном! С ума сойти... И спарты существуют, именно они на левом крыле и разместились. Только, конечно, никакие они не "посеянные". Обычные люди из плоти и крови.
На многое здесь, на родине, эллины смотрели, разинув рот. Александр давно собирался посетить землю предков, но будучи занят множеством дел в Киццувадне, решил для начала отправить разведку. И вот, ранней весной, как подошёл к концу месяц виноградной лозы, антестерион, флот из пятидесяти больших и малых кораблей вышел в море.
30
Кадм – один из немногих мифических героев, в коем можно заподозрить личность вполне историческую. Найдено письмо некоего ахейского царя к царю хеттов Хаттусили III, датируемое XIII веком до н.э., в котором ахеец упоминает своего предка Кадуму.