Неукротимый босс
Шрифт:
— У тебя нет такого права, — шиплю в трубку, понимая, что все внутри клокочет от злости. — Запомни это! Можешь к ребёнку вообще не приближаться! Ты для него чужой дядя, — и, вторя ему, выплевываю грубое, — ясно?
Как хорошо, что я сегодня приехала пораньше и меня ещё никто не видел. Смогу привести в порядок опухшие глаза.
До сих пор не дают покоя воспоминания о том разговоре, когда Матвей был пьян и признался, что ему осточертел детский плач по ночам, моя мама, которая вечно лезет в наши дела, и я, постоянно разрывающаяся между плитой, ребёнком
— Приведи себя в порядок лучше, чем на меня орать!
Да я бы и с радостью тогда, но где время-то взять. Я спала по три часа в сутки. Если мама помогала по ночам с Артёмкой, то больше. А утром вновь отправлялась на работу. А ещё я училась в вузе, но пришлось перевестись на другую форму обучения. Как я из всего этого вылезла — сама не знаю.
С Матвеем мы познакомились в институте. Он тогда часто прогуливал занятия, потому что работал в турагентстве. Я даже и не поняла, как так меня угораздило в него влюбиться. Но я закрывала глаза на все: на отсутствие отдельного жилья и долгих красивых ухаживаний, на то, что мы с Матвеем не сможем жить самостоятельной жизнью. Он мне казался таким замечательным: внимательным, нежным, ласковым. И еще безумно привлекала его легкость и безрассудство. Но в итоге… наверное, именно эти качества превратились в огромный жирный минус.
Матвей предложил расписаться, признался в любви, и я согласилась. Дура была. Да. Как можно строить семью без отсутствия фундамента? Но мне было все нипочём. Думала, что вдвоём мы обязательно всего добьёмся и чувства наши вечны. Ну а что? Любовь же. Чувства… Вот такая была идиотка. Эххх…
А потом моя непоколебимая уверенность разбилась вдребезги о рифы обычных бытовых проблем, и долго мы с Матвеем не выдержали.
Изначально мы планировали снимать квартиру, но мама сказала, что ни к чему деньги тратить. Мол, что вам у меня не живется. Вот это, пожалуй, была самая большая моя ошибка.
Фирма, в которой работал муж, разорилась. Он устроился на новую работу. Но его отдел расформировали. С этого начались настоящие проблемы. Матвей стал выпивать и реже ездить на собеседования. Мама стала постоянно выказывать своё недовольство в довольно грубой форме. Да, она, конечно, по-своему была права, ведь жили мы с ней. Но я так устала от бесконечных упреков и осуждения…
Я сама устроилась на работу, пока Матвей приходил в себя, а мама согласилась сидеть с ребёнком. Хоть какое-то время. Я очень ей благодарна за все хорошее, правда, но она часто перегибала палку. Зато теперь понимаю, что с самого начала я все делала не так. А в итоге пострадали мы все.
Одна ночь порочных откровений и горячей ссоры, и вещи Матвея были выставлены за дверь. После этого мы больше ни разу не смогли нормально поговорить. Каждый наш разговор отдавался у меня в ушах фразой:
— Да, я тебе изменил! Потому что тебя больше не хочу! Я и так стараюсь, как могу, а ты только пилишь меня!
Вот так печально и закончился наш «многообещающий и прочный» брак.
— Алин, ну давай просто встретимся и попробуем не ругаться хоть пятнадцать минут? Хоть
Особенно больно было первое время из-за того, что он вот так легко и просто от нас отказался. Не пытался встретиться с сыном. Не пытался исправить ситуацию. Он вообще не пытался ничего сделать. Жил в свое удовольствие. Не понимал, что у него есть определенные обязанности. Не думал, что малыша нужно чем-то кормить. Одевать. А подгузники так вообще стоят целое состояние. Да я понимаю, что это не самая большая необходимость, но все же!
В общем, время, проведенное рядом с Матвеем, подарило мне больше слез и неуверенности, чем счастья. А ещё… слишком сильно зацепило заявление, что мне нужно похудеть и вернуть былую форму. Вот это было ну прям очень обидно. Я вообще-то не настолько уж и изменилась. Ну да, набрала несколько лишних килограмм. Но не двадцать ведь…
С тех пор моя внешность — особенно вес — из гордости превратились в кучу комплексов. Неужели я действительно так плохо выглядела, что мужу смотреть на меня противно было…
— Ребенка увидеть? Матвей, ты свою семью просрал. Когда дома есть нечего было. Когда зима была особенно холодной. А ты по бабам шатался. Нет у тебя больше сына. А жены — тем более. Не звони ты мне, а?
— Да что ты начинаешь-то опять?!
Отнимаю телефон от лица, не слушая, что он там ещё хочет сказать, и отбиваю вызов.
Горестно прикрываю глаза и прислоняюсь лбом к прохладной двери. Рука нащупывает замок и начинает медленно прокручивать его. Никак. Пробую снова. И опять никак. Тогда я в сердцах вновь стучу об нее ладонью и зло произношу:
— Дурацкая дверь!
— Она не дурацкая, — раздаётся рядом спокойный голос, а крепкая мужская ладонь накрывает мою руку. — Ты просто переволновалась. Видишь?
Бездушный металл слушается мужчину и легко проворачивается в замке. Ну как так, а?!
Слишком поздно я понимаю, что Камиль подошёл ко мне вплотную, одна его рука лежит на моей талии, а вторая мягко сжимает пальцы.
Его запах обволакивает. С любым другим мужчиной я бы уже вырвалась и отскочила в сторону с язвительным замечанием. Но с Камилем все… как-то иначе. Я чувствую защиту и нескончаемые волны поддержки.
Прикасаюсь спиной к стальной мужской груди, воспользовавшись секундной заминкой, и тут же слышу непоколебимое:
— Пройдём в кабинет.
Глаза у меня увлажнились ещё при разговоре с Матвеем. И теперь, когда Камиль прожигает меня суровым взглядом, на душе становится совсем тяжело.
И неприятно, что я неосознанно позволила себе ужасную глупость: разговаривать на личные темы в коридоре. Сейчас точно будет меня отчитывать, а я просто извинюсь. Сама ведь допустила. Дура. Не, ну как так, а?!
— Вы слышали разговор… — нет смысла в этом вопросе, и так ведь всё ясно.
— Да не особо, — прилетает неожиданный ответ.
— Извините, — произношу упавшим голосом.
— Ничего. Просто имей в виду, что в следующий раз вместо меня поблизости может оказаться кто-то другой.