Неукротимый, как море
Шрифт:
Судья выслушал петицию в перерыве разбирательства по уголовному делу, в котором фигурировал молодой почтовый служащий, обвиняемый в многочисленных случаях изнасилования. Обшитый дубовыми панелями и заставленный книжными шкафами судейский кабинет был переполнен представителями обеих сторон, адвокатами, помощниками и секретарями, не говоря уже о собственно судье, который отличался внушительными размерами.
Не успев еще снять с себя парик и мантию, он быстро прочел ходатайства и той и другой стороны, внимательно выслушал краткое выступление Джеймса Тичера и возражения, сделанные его коллегой, после чего строго обратился
— Миссис Александер, — суровое выражение лица судьи несколько смягчилось при виде робкой, заплаканной красавицы, — вы любите своего сына?
— Сильнее всего на свете, ваша честь. — Шантель устремила на него честный и открытый взгляд своих темных выразительных очей.
— И вы готовы взять его в это путешествие?
— Я дочь моряка, ваша честь. Если бы имелась хоть какая-то опасность, я бы сразу ее почувствовала. Да, я с радостью готова отправиться в рейс вместе с сыном.
Судья кивнул и на секунду задумался, разглядывая выложенные на столе документы.
— Мистер Тичер, насколько я понимаю, ребенок официально находится под опекой матери?
— Да, ваша честь. В то же время его отец также обладает родительскими правами.
— Благодарю за подсказку, но это я отлично знаю и сам, — сухо обронил судья. Он вновь сделал паузу, после чего размеренным тоном вынес свое решение: — Суд в первую очередь озабочен безопасностью и благополучием ребенка. Суду были представлены доказательства, что предполагаемое путешествие состоится во время каникул и посему не скажется на школьной учебе отрицательным образом. С другой стороны, ходатай не продемонстрировал достаточно свидетельств о наличии обоснованных сомнений в надежности судна, на борту которого будет проходить это путешествие. Более того, данное судно является новым и современным. Выдача запрета, таким образом, в моих глазах явилась бы неоправданным ограничением прав матери. — Вместе с креслом он повернулся к Николасу и Джеймсу Тичеру: — Как следствие, я вынужден отказать ходатайствующей стороне в связи с отсутствием достаточных оснований. Все свободны.
Забившись на заднее сиденье «бентли», адвокат-коротышка виновато бормотал:
— Николас, он, конечно же, прав. На его месте я бы сделал то же самое. Семейные споры всегда решаются в пользу…
Николас даже не слушал.
— А что, если я заберу Питера и вместе с ним улечу в Штаты, на Багамы?
— Похищение?! — взвизгнул Джеймс Тичер и с искренней тревогой вцепился Николасу в руку. — Умоляю, выкиньте эту мысль из головы! Вас же полиция схватит прямо на выходе из самолета… Господи! — Он в панике заерзал на кожаных подушках. — Я даже помыслить боюсь, что может случиться. Мало того, что вы окажетесь в кутузке, так ведь еще и мать ребенка получит судебное постановление, по которому вам запретят и близко подходить к сыну. У нее будут все основания лишить вас родительских прав. Николас, умоляю, не делайте этого! Откажитесь от своей затеи, иначе никогда не увидите Питера. — Он умиротворяюще похлопал Ника по плечу. — Ведь в противном случае вы сыграете им на руку. — Высказавшись, Тичер обратил свое внимание на портфель, лежавший у него на коленях. — Давайте-ка лучше еще разок пробежимся по последней версии договора на продажу, — предложил он. — Как вы знаете, времени у нас в обрез.
Не дожидаясь ответа, он принялся вслух зачитывать преамбулу к контракту, согласно которому
Николас обмяк и задумчиво смотрел в окно «бентли». Машина, зажатая плотным дорожным потоком, выползала со Стрэнда, огибала Трафальгарскую площадь с ее голубиными тучами и кишащей толпой туристов, затем свернула на Мэлл, а оттуда уже без помех и на приличной скорости покатила в сторону Букингемского дворца.
— Потяните время, — вдруг сказал Ник.
Тичер запнулся на полуслове, недоуменно обернув лицо к клиенту.
— Что?
— Отыщите способ задержать сделку с шейхами.
— Господи Боже, Николас… — Джеймс Тичер, похоже, был изумлен до глубины души. — И так ушел почти месяц… За четыре недели тяжких трудов шейхи наконец созрели для подписания контракта. — Он даже слегка осип при воспоминании о мучительных переговорах. — Да здесь каждая строка написана моей кровью.
— Мне нужно на время сохранить контроль над буксирами. У меня должны быть развязаны руки…
— Николас, речь идет о семи миллионах долларов.
— Речь идет о моем сыне, — негромко заметил Ник. — Так вы сможете потянуть время?
— Да, разумеется… Если вам угодно… — Тичер захлопнул папку. — Как долго?
— Шесть недель. За это время «Золотой рассвет» успеет закончить свой первый рейс — тем или иным образом.
— Вы отдаете себе отчет, что этот шаг может аннулировать сделку?
— Да.
— И понимаете, что другого покупателя не существует?
— Да.
Они вновь углубились в молчание, пока наконец «бентли» не очутился перед зданием банка на Керзон-стрит, где спутники вышли из машины.
— Вы уверены? — мягко уточнил Тичер.
— Абсолютно, — ответил Николас, и привратник распахнул перед ними двери.
Едва Николас вышел из самолета, как благословенное тепло и ясная, солнечная атмосфера бермудского острова Гамильтон в который раз утешающим бальзамом пролились на сердце. Его встретила все та же умопомрачительная секретарша Бернарда Уэки, ныне одетая в легкое хлопчатобумажное платье цвета свежеразрезанного ананаса. Ослепительная улыбка сияла на лице, золотисто-медовый загар очаровывал.
— Мистер Уэки ждет вас в банке, сэр.
— Николас, ты, должно быть, спятил, — сказал Бернард в качестве приветствия. — Джимми Тичер говорит, что ты пинком вышиб арабов в форточку. Умоляю, скажи, что это неправда.
— Ох, Бернард, да будет тебе. — Николас помотал головой и утешительно похлопал старого приятеля по плечу. — К тому же твои комиссионные все равно составили бы ничтожные семьсот тысяч долларов.
— Стало быть, это правда! — взвыл Бернард и попытался высвободить руку. — Доигрались!
— Берни, дружище, арабы морочили нам голову целый месяц — вот я и отплатил им их же монетой. И знаешь что? Им понравилось! Шейх даже выпрямился в кресле и впервые за все время выказал настоящий интерес. Впервые мы разговаривали на одном и том же языке. Никуда они не денутся и через шесть недель, вот попомни мое слово.
— Но почему? Не понимаю. Объясни же, почему ты так поступил!
— Пошли к карте, и тебе все станет ясно.
Николас встал возле плексигласовой перегородки, на которую была нанесена подробная карта океанов, и несколько минут внимательно ее разглядывал.