Неукротимый, как море
Шрифт:
Только ударившись выброшенной вперед рукой о покачивающееся на волнах тело, он понял, что доплыл. Ник отчаянно вцепился в надувной жилет и бросил взгляд на палубу «Колдуна».
Дэвид Аллен, вытянув спасательный круг за линь, опять размахивался. Холод сковал движения, и Ник не успел увернуться от летящего прямо в лоб круга, но боли от удара не почувствовал. Лицо, руки, ноги — все онемело.
Отпущенные секунды жизни уходили, пока Ник боролся с безвольным телом, пытаясь накинуть на него круг. Ему удалось просунуть голову и одну руку юноши, но на большее уже не осталось сил.
— Тяни! —
Пальцы не сгибались, и Ник, намотав линь на одну руку, судорожно вцепился другой в спасательный жилет юноши. Круг дернулся и пополз к судну, волоча их по воде, кишевшей зазубренными ледяными осколками.
— Тяни же, ради всего святого, тяни! — шептал Ник.
Наконец они ткнулись в стальной борт «Колдуна», и их потащили из воды. Обмотанный вокруг руки линь содрал кожу с предплечья, кровь заливала рукав и тут же растворялась в море, оставляя за собой розовое пятно. Ник не чувствовал боли. Второй рукой он удерживал юношу, не давая тому выскользнуть из спасательного круга.
Ничего не соображая, Ник ступил бесчувственными ногами на палубу и повалился было ничком, но Дэвид не дал ему упасть. Подхватив капитана под мышки, матросы потащили его в камбуз, прогретый от пышущей печки.
— Шкипер, вы как? — продолжал допытываться Дэвид, но когда Ник нашел в себе силы ответить, его рот свело судорогой, а тело забилось в конвульсиях.
— Снимите с него одежду, — скомандовал Эйнджел. Затем с легкостью поднял на мускулистых руках тело юноши, положил навзничь на разделочный стол и сорвал малиновую куртку, вспоров ее по всей длине одним взмахом ножа из золингеновской стали.
Ник наконец обрел голос и прохрипел сквозь перехваченное горло:
— Дэвид, какого черта! Марш на мостик, ложись курсом на «Авантюриста»! — Он хотел добавить чего-нибудь покрепче, но зашелся в кашле, да и вряд ли Дэвид услышал бы — он уже выскочил из камбуза.
— Ничего страшного, все обойдется. Вы у нас старый морской волк. — Эйнджел даже не поднял глаз на капитана, продолжая слой за слоем срезать одежду с тела юноши. — А вот здесь, похоже, классическая гипотермия.
Два матроса помогли Нику снять промокшую одежду, которая успела покрыться сероватой коркой льда и теперь похрустывала. К замерзшим рукам и ногам возвращалась чувствительность, заставляя морщиться от боли.
— Ну все, все, — отмахнулся Ник от матросов, стоя голышом посреди камбуза и растираясь грубым полотенцем. — Возвращайтесь по местам.
Покачиваясь, словно пьяный, он доковылял до печки и подставил теплу продрогшее тело, которое от холода пошло коричневыми и розовыми пятнами. Его продолжал бить озноб.
— Кэп, выпейте кофе, — сказал Эйнджел и одобрительно оглядел Ника, подмечая широкий разворот плеч, грудь, покрытую колечками темных и все еще влажных волос, четкие линии мышц живота и талии. — Не жалейте сахара. Это самое верное средство, чтобы согреться, — посоветовал кок и снова вернулся к лежащему на столе юноше.
Настроившись на серьезный лад, он приступил к работе. Точные, уверенные движения выдавали в нем знающего свое дело человека.
Внезапно он замер, подался
— Вот это да! Пистолетика-то нет!
Ник обернулся, но Эйнджел уже укрыл обнаженную фигуру толстым шерстяным одеялом и принялся массировать.
— Шкипер, нам, девочкам, лучше побыть одним. — Кок усмехнулся, блеснув бриллиантовой серьгой.
В памяти Ника остался мимолетный образ изумительно прекрасного тела юной женщины, чье бледное лицо обрамляла копна медно-золотистых волос.
В толстом свитере, укутанный поверх комбинезона серым шерстяным одеялом, в теплых вязаных носках, Ник обеими ладонями обнимал фарфоровую чашку и вдыхал аромат обжигающего кофе. Это была уже третья за последний час, однако озноб не проходил, и он нет-нет да и передергивал плечами.
Дэвид Аллен передвинул капитанский стул поближе к радиорубке, чтобы Ник мог одновременно командовать судном и следить за радиоперехватом. По левому борту вырастали очертания мрачных скал мыса Тревоги.
Тишину разорвал писк приемника. Вахтенные офицеры замерли, вслушиваясь в долгую трель морзянки, однако для расшифровки требовалась помощь радиста.
— «Ла-Муэт» добралась до лайнера, — объявил Трог и присовокупил, с каким-то извращенным удовольствием оглядывая вытянутые лица: — Они сделали нас, ребята. Двенадцать с половиной процентов за спасение достанется…
— Прекратить отсебятину! — раздраженно бросил Ник, но Трог, прежде чем склониться над блокнотом, вновь язвительно ухмыльнулся и уже потом стал зачитывать вслух.
— «„Ла-Муэт“ — „Флотилии Кристи“. „Золотой авантюрист“ выброшен на берег, зажат льдами и отливом. Точка. Корпус поврежден ниже ватерлинии. Точка. Трюмы подтоплены. Точка. Открытая форма Ллойда совершенно исключена. Подчеркиваю необходимость приступить к спасательным работам немедленно. Точка. Погода ухудшается. Мое последнее предложение — восемь тысяч посуточно и два с половиной процента остаточной стоимости. Жду до 14.35 по Гринвичу…»
Ник разжег «манилу» и рассеянно подумал, что стоило бы их поберечь — это последняя коробка. Окутанный голубым дымом, он нахмурился и поплотнее закутал плечи в одеяло.
Жюль Левуазан ни за что не уступит — до упора будет диктовать условия и выдвигать ультиматумы. Режим радиомолчания, установленный Ником, оправдался. Скорее всего Жюль считал себя в полной безопасности, считал, что на две тысячи миль в округе он единственный спасатель и держит «Флотилию Кристи» за глотку.
Жюль наверняка обследовал корпус «Золотого авантюриста», и если бы увидел, что спасение возможно — пусть даже с вероятностью успеха пятьдесят на пятьдесят, — то предложил бы открытую форму.
Шансы были не на его стороне, а сметливостью и опытом с ним никто не мог потягаться. Стало быть, дело обстояло непросто. Возможно, «Золотой авантюрист» засосало в песок и вморозило в лед… и не следует забывать, что двигатели «Ла-Муэт» развивали жалкие девять тысяч лошадиных сил.
Что ж, в этом случае придется бросить завозной якорь-верп и запитать насосы лайнера… Ник перебирал в уме возможные решения. Будет нелегко, но «Колдун» способен выдать двадцать две тысячи лошадей. К тому же имелись и другие козыри…