Неукротимый огонь
Шрифт:
Ей показалось, что именно о Марине он хотел заговорить, когда вновь зазвонил телефон.
– Теперь ты хотя бы знаешь, что это не я, – сказала Галина. Девушка не знала, раздражают его или нет ее бесконечные звонки при каждой разлуке. Макс, правда, не выказывал неудовольствия, но он умел мастерски скрывать любые чувства. И Галина знала, что будет продолжать звонить, пусть даже ему это не нравится, поскольку ей была невыносима сама мысль о том, чтобы слышать его голос реже, чем раз в несколько часов.
Когда он закончил разговор, автомобиль уже въехал
Галина склонила голову Максу на плечо.
– Вещи из моей квартиры доставили? – спросила она.
– Вполне достаточно, чтобы ты могла тут прожить пару суток, – отозвался Макс. – Если, конечно, захочешь остаться.
Галина хихикнула:
– Скоро перееду навсегда.
Ей вдруг захотелось полюбоваться маркизой* с сапфиром, подаренной Максом в тот день, когда они назначили дату бракосочетания. Она отвела левую руку в сторону.
* Маркиза – перстень с камнями, вделанными в овальную оправу.
– Ты и теперь можешь остаться навсегда, – возразил Макс. Машина подъехала к дому.
– А ты этого хочешь? – Галина заглянула ему в глаза.
– Ты же знаешь, что да.
– Но ведь если я уже сейчас начну жить с тобой, то ничего не изменится, когда мы поженимся.
Макс пожал плечами.
– Сделаем так, как ты захочешь, – заверил он.
Галина все еще смотрела ему в глаза и думала, насколько он искренен.
– Мы будем ночью любить друг друга? – прошептали пересохшие губы.
Она каким-то образом уловила его отрицательный ответ, резко отвернулась и распахнула дверцу. Макс удержал ее за руку.
– Милая, послушай меня, – мягко произнес он, когда Галина попыталась вырваться. – Я сказал Марине, что она сегодня может лечь с нами. Девочка очень тебя ждет.
Голова Галины упала на грудь. Она старалась сдерживать досаду и помнить о том, что Марина – всего лишь ребенок.
– А ты не используешь ее как предлог? – проговорила она сквозь зубы.
– Эй, что с тобой? – Макс повысил голос. – Ты же знаешь, что она нуждается в помощи.
– А мне нужен ты! – закричала девушка. В ее взгляде сверкнул гнев.
– Знаю, – спокойно ответил он. – Но сейчас мы обязаны подумать о Марине.
– А когда поженимся, мы и тогда будем обязаны думать о Марине? – Она с силой шлепнула ладонью по крышке отделения для перчаток. – Черт, о чем это я? Конечно, мы должны будем о ней думать. Но скажи, Макс, она до нашей смерти каждую ночь будет спать с нами? Или у нас когда-нибудь будет время и для нас?
– Да, будет.
В ее глазах все еще светилась ярость.
– А когда это время придет, мы будем заниматься любовью?
Макс выдержал взгляд Галины. Он отчаянно старался не дать волю своим чувствам.
– Да, но тогда, когда я скажу.
Лицо Галины напряглось, точеные ноздри раздулись, голубые глаза стали ледяными.
– Ты ненавидишь меня, да? – выкрикнула
– Галина, я тебя люблю. Ты прекрасно знаешь.
– Так трахни меня!
Он снова посмотрел ей в глаза, помолчал.
– Куда ты ездила в Мемфисе? – тихо спросил он. Женщина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
– Я уже сказала, – ответила она, – попить чаю с тортом…
– Хватит врать, – оборвал ее Макс. – Я хочу знать, где ты была.
– Пила чай у толстой старухи, – отчеканила она. – Если ты мне не веришь…
– Мне бы хотелось тебе верить, но ты так часто говоришь неправду…
– На сей раз я говорю правду. Я поехала домой к старой даме, которая пригласила меня на торт. И я не понимаю, почему ты на меня набрасываешься. В газете была твоя фотография – ты сидел в бруклинском ресторане с Луиджи Авеллино, а он, как всем известно, бандит. Как ты мне это объяснишь?
После нескольких секунд напряженного молчания Макс, к удивлению Галины, рассмеялся.
– Хорошо, если хочешь, объясню. Я надумал заняться рэкетом проституток и решил, что Авеллино может дать мне парочку советов.
Галина кипела от злости, но, когда Макс договорил, вдруг затряслась от неудержимого хохота.
– Лжец, – с трудом выговорила она.
– Только тогда, когда хочу им быть, – возразил он. – Так что же, может, войдем в дом? Или еще здесь посидим?
– Где дети? – спросила Галина.
– Дожидаются тебя в доме. Марина наклеила в альбом все газетные вырезки, где говорится о тебе, и записала на кассету всю телевизионную рекламу.
Галина оттаяла:
– Правда? Она это сделала ради меня?
– Ну конечно. Милая, она тебя любит. И мы все любим. Тебе самой не мешало бы научиться любить.
– Знаю, – ответила девушка и перевела невидящий взгляд на дом. – А как ты думаешь, я научусь? – серьезно спросила она. – Ну, после всего, что я натворила? – И добавила, не дожидаясь ответа: – У меня на совести по крайней мере нет убийства. С таким грузом на душе я, наверное, не смогла бы жить.
Макс смотрел на нее в течение нескольких секунд; лицо мужчины оставалось непроницаемым. Затем он сказал:
– Надо решить, где устраивать торжества – в доме или в саду.
– Где угодно, – хрипло ответила Галина. – Лишь бы только выйти за тебя.
Ула, личный секретарь Макса, включила принтер, выскочила из-за своего стола и схватила трубку телефона. Морис Реммик, юрист романовского концерна, сидевший за своим столом, оживленно обсуждал с нью-йоркским брокером статью Сюзан Травнер – мисс Отравы, – появившуюся в утреннем выпуске “Лос-Анджелес тайме”. В статье утверждалось, что “Праймэр”, пакет акций которого Макс Романов приобрел накануне того, как было объявлено о контракте Галины Казимир, наверняка использовал конфиденциальную информацию. Эллис Замойский, финансовый директор и любовник Улы (они жили вместе в ее квартире), занимался подготовкой предложения о поглощении, которое Романов намеревался представить совету директоров компании на следующей неделе.