Неукротимый
Шрифт:
Шайна почувствовала, как сознание покидает ее. Сердце заледенело и сжалось в груди. Комната, ставшая вдруг неестественно длинной, медленно закружилась у нее перед глазами, пол поплыл под ногами, и Шайна обессиленно опустилась на стул возле туалетного столика.
Письмо выпало из ее онемевших пальцев. Шайна уставилась перед собою ничего не видящими, остановившимися глазами. Она не могла поверить, не могла смириться с тем, что человек, которого она так любила, ради спасения которого пошла на унизительный брак с презренным шантажистом, человек, чьего ребенка она носит под сердцем, – схвачен, осужден и приговорен к смерти.
Дверь в спальню отворилась, и вошел Йен. Проводив Демьена, он явился, чтобы убедиться в том, что его жена
– Так это правда? – без предисловий начал он. – Или ты просто решила выставить меня дураком перед Демьеном?
– Какое сегодня число? – беззвучно прошептала Шайна, пытаясь остановить вращающуюся комнату. Весь мир по-прежнему расплывался у нее перед глазами.
– Что? – опешил Йен. Затем он увидел отсутствующий, отрешенный взгляд Шайны, заметил, как она бледна, как тело ее сотрясает мелкая дрожь. – Что случилось?
Шайна не ответила. Йен увидел лежащее на полу письмо, поднял его, пробежал глазами. Перечитал. Торжествующий огонек появился в его взгляде, которым он окинул Шайну.
Она никак не отреагировала на этот взгляд. Вместо этого вновь тихо спросила:
– Какое сегодня число?
Йен задумался на короткий миг.
– Тринадцатое, – ответил он. – Сегодня – тринадцатое октября.
– Тринадцатое… – безо всякой интонации прошептала Шайна. – Значит, он уже мертв. Габриель уже мертв.
Йен не собирался скрывать от жены своего ликования.
Он мертв, мертв, мертв! Он подох, этот ублюдок! Прикидывался Габриелем Сент-Джоном – лордом, хозяином большой плантации! Думал, что имеет право вести себя так, как ему захочется, делать все, что ему угодно! И подох! Подох как собака – в петле! И горит уже в аду!
Йен снова взглянул на Шайну. Она выглядела такой жалкой, хрупкой, несчастной. Что ж, ее можно понять. Ведь она любила этого мерзавца и теперь оплакивает свою навек потерянную любовь! Нужно быть с нею поласковей, особенно теперь, зная, что ее любовничек канул в вечность – туда ему и дорога!
Йен позвал горничную и с ее помощью уложил Шайну в постель. Конечно, ему очень хотелось знать правду – беременна она или просто разыграла его перед герцогом. Но это может и подождать. Все теперь может подождать. Время у него не ограничено больше ничем: Габриель жарится в аду, а Шайна отныне принадлежит только ему – ему одному.
Когда Йен возвращался к себе в спальню, ему в голову пришла новая мысль, от которой сердце его взволнованно забилось: ведь если Шайна на самом деле беременна, как она утверждает, то он, Йен, для всех будет законным отцом ребенка. А как иначе? И Демьен тоже поверит в это. Ведь здесь, в Англии, ни одной живой душе неизвестно о той истории, которая случилась с Шайной до того, как Йен подобрал ее возле Фокс-Медоу, чтобы доставить в Монткалм, к ее дяде. Теперь, когда этот негодяй Сент-Джон подох, об их романе и вовсе никто и никогда не узнает. Будучи официальным мужем Шайны, он, естественно, становится и отцом ее ребенка. Их ребенка! И поди-ка докажи, что это не так! А значит – конец всем злобным слухам и сплетням вокруг Йена!
Он представил, как появится в обществе со своей беременной женой и сразу заставит замолчать всех тех злопыхателей, кто сомневается в его мужских способностях. Ликующая улыбка появилась на лице Йена, и он еще раз, от всей души пожелал Габриелю Сент-Джону приятного времяпрепровождения в аду.
Затем разделся, лег и провалился в глубокий сон.
Сны ему в эту ночь не снились.
В ту минуту, когда счастливый своим будущим отцовством Йен Лейтон отходил ко сну в своей спальне на Джермин-стрит, в устье Темзы появился корабль. Он медленно разворачивался, готовясь бросить якорь. Измученные океанским плаванием, стосковавшиеся по твердой земле под ногами пассажиры запрудили палубу, жадно вглядываясь в далекие огни ночного Лондона. В стороне от шумной толпы стоял высокий мужчина, закутанный в черный плащ. Он
Для спутников, совершивших вместе с этим человеком переход через Атлантику, он так и остался загадкой. Весь рейс странный пассажир провел в одиночестве, не вступая ни с кем в разговор, не отвечая на вопросы, не проявляя интереса ни к кому и ни к чему.
Целыми днями напролет он стоял на носу корабля, всматриваясь в безбрежную водную гладь. Иногда мужчина поднимал глаза к небу, словно упрашивая ветер сильнее надувать паруса, быстрее нести судно к далекой заветной цели. Среди пассажиров поговаривали, что это – муж, которого бросила жена, сбежавшая с любовником. Но скорее всего все эти сплетни были лишь выдумкой скучающих в долгом морском плавании леди. Высокий, загадочный, этот человек невольно притягивал к себе всеобщее внимание. К тому же в его фигуре и вправду было что-то трагическое. Одним словом, всего этого было более чем достаточно, чтобы дать толчок женской фантазии.
Ну а куда может завести женская фантазия, да еще во время долгого плавания на судне, где круг общения узок и ограничен, нетрудно догадаться.
В короткое время загадочный незнакомец сделался объектом самого пристального внимания. Десятки пар любопытных женских глаз неотрывно следили за ним, куда бы он ни направился. Невольный вздох вырывался из груди романтично настроенных пассажирок, когда им случалось встретиться с загадочным джентльменом на палубе. Ни одна из них так и не решилась заговорить с этим человеком за все время плавания. Но в разговорах, которые велись в кают-компании для леди, все дамы сходились в одном: ни одной из них не хотелось бы оказаться на месте той ветреной красотки, которой предстоит – а никто и не сомневался в том, что предстоит, – встреча с этим угрюмым замкнутым красавцем.
15
Демьен, герцог де Фонвилль, стал частым гостем в доме на Джермин-стрит. Йен был этим страшно доволен, Шайна – огорчена. Йену, давно отлученному от приличного общества и больше известному в совсем других его слоях, льстило внимание герцога. Тем более что в разговорах де Фонвилля частенько проскакивали намеки, по которым можно было догадаться, что он тесно связан с самыми высшими аристократическими кругами. И даже если большинство из его друзей были повесами, распутниками, плутами – всех их надежно защищал высокий титул и деньги.
Для Шайны неожиданно завязавшееся знакомство с Демьеном было одновременно и благословением и проклятием. Благословением – потому, что постоянно и надолго отвлекало Йена в самый нужный для Шайны момент, когда ей просто необходимо было побыть одной, чтобы в тишине и одиночестве окончательно смириться, свыкнуться с мыслью о смерти Габриеля. Кроме того, ей пора было позаботиться и о ребенке. Габриель умер, но его дитя жило, росло в теле Шайны.
Проклятием божьим казались Шайне визиты Демьена на Джермин-стрит потому, что целью его было завоевать расположение Шайны, добиться ее дружбы, ввести ее в круг своих друзей. Демьен всегда являлся в дом с подарками для Шайны. Поначалу это были скромные знаки внимания: букет цветов, флакон духов, коробка конфет. Но вскоре подарки стали весьма дорогими – Демьен начал приносить для Шайны то украшенный мелкими бриллиантами веер, то золотую, с эмалью, шкатулочку, то пару изящных серег. Шайна пыталась вернуть эти подарки – они казались ей поднесенными пылким поклонником, а не другом дома. Но Йен всегда настаивал на том, чтобы подарки были с благодарностью приняты. Во-первых, он боялся обидеть Демьена, а во-вторых, искренне уверял Шайну, что цена подарков не имеет никакого значения для такого богатого человека, как герцог.