Неуловимая Фламини
Шрифт:
— Черт бы тебя побрал! — злобно прошипела Трикси.
— Может, просто не брать трубку? — робко предложила Дикси, но в ее голосе прозвучала унылая покорность судьбе.
— Не думала, что ты еще глупее, чем кажешься с первого взгляда! — устало пробормотала брюнетка. — Но иногда ты меня просто ставишь в тупик! Чего ты этим добиваешься? Ведь через пять минут сюда прикатит сам Старик. И что будет?
Скорбно покачав головой, Дикси сняла трубку. Она молча слушала, потом пару раз что-то неразборчиво пробормотала и повесила трубку.
— Бьюсь об заклад, ничего хорошего, — прошептала Трикси.
— Даже
— Господи, да чего же еще ждать в этой дерьмовой тюряге?! — взорвалась Трикси. — Еще немного — и мы начнем играть в скрэббл! [3]
— Ладно, — сказал я, поспешно отступая в сторону выхода. — Пока, девочки! Скоро увидимся!
3
Скрэббл (англ scrabbi) — игра, напоминающая нашу игру «Эрудит» (Примеч. перев.)
— Уже увиделись! — недовольно пробурчала Дикси. — Вечно все шиворот-навыворот! Господи, ну нам-то что за дело до этого?!
Глава 6
Я вошел в полутемный кабинет. Только на письменном столе горела лампа под абажуром, отбрасывая на противоположную стену чудовищно уродливую тень огромной головы Манатти и его широченных плеч Неподалеку от стола в густом сумраке застыла безмолвная фигура другого мужчины, лица которого я не мог различить Я человек не суеверный. Но от этой картины у меня забегали мурашки по спине, а в голове мелькнула сумасшедшая мысль, что не иначе, как мрачные бездны Тартара разверзлись под Бель-Эр.
— Похоже, Холман, ваши подозрения насчет третьего неожиданно подтвердились, — проскрипел Манатти. — Познакомьтесь, это Гельмут Ларсен.
— По-моему, ваше имя мне знакомо, Холман, — послышался из темноты низкий бархатный голос — А вам, уверен, хорошо знакомо мое.
— Вице-президент киностудии «Стеллар», отвечаете непосредственно за производство, — кивнул я. — Теперь мне все понятно. Поскольку президент компании — Курт Манхейм, вы, следовательно, там второй человек А в случае, если Винс приобретает у Барнаби контрольный пакет акций, с вашей, разумеется, помощью, Манхейм вылетит из своего кресла. И первым человеком станете вы. Я угадал?
— Одного у Холмана не отнимешь, — довольно усмехнулся Манатти. — Этот парень чертовски здорово соображает!
Ларсен сделал шаг вперед. Мгновенно охватив взглядом его массивную, коренастую фигуру, я прикинул, что ему что-то около сорока. Чисто выбритое лицо еще лоснилось после дорогих кремов и лосьонов, на голове был, видимо, чрезвычайно дорогой парик. Он, впрочем, совершенно ему не шел Один из символов вечного, старого Голливуда, подумал я, впрочем, как и кинокомпания «Стеллар». «Двадцатый век» или «МГМ», или им подобные приходили и уходили, но «Стеллар» оставался навсегда. Или, во всяком случае, так было до вчерашнего дня, грустно подумал я.
— Ключ ко всему — Анна Фламини, — с важным видом заявил Ларсен, словно раскрывая нам
— Объясните ему, — недовольно пробурчал Манатти. Он вытащил из коробки дорогую сигару и зашуршал целлофаном, разворачивая ее.
— Винс до сих пор не может опомниться, — сказал Ларсен. — Дело в том, что у Фламини, оказывается, был любовник.
— Не могу поверить, просто в голове не укладывается! — Манатти яростно чиркнул спичкой, несколько секунд пристально разглядывал крохотный язычок пламени, потом начал раскуривать сигару.
— Манатти всегда был выше этого! — Губы Ларсена скривила презрительная гримаса. — Ему почему-то казалось, что секс — это такая штука, которая происходит только в кино. А в жизни, он считал, такого никогда не бывает!
— Объясните же ему, черт подери! — рявкнул Манатти, почти исчезнув в густых клубах синеватого дыма.
— Любовнику Фламини известно довольно много, — сказал Ларсен. — Он сегодня звонил мне. Сказал, что с Анной все в порядке, они в полной безопасности. Отзовите своих псов, предложил он, и тогда мы, может быть, договоримся.
— Псов! — раздраженно фыркнул Винс. — У Барнаби свой пес — О'Нил, а у меня свой — Холман!
— А имя у него есть, у этого самого любовника? — поинтересовался я.
Ларсен недовольно повел могучими плечами.
— Никакого имени у него нет, зато он чертовски много знает. Причем именно то, что могла ему рассказать только Анна. Дал срок до полуночи. Ну и как вам это нравится?!
Манатти взглянул на массивный хронометр, который я уже раньше приметил на его запястье.
— У нас не больше часа, чтобы принять решение.
— Обо мне можете не волноваться, — быстро проговорил я. — Ведь, в конце концов, я и сам собирался отказаться от этого дела.
— Говоря банальным языком, — тяжело проронил Манатти, не обратив ни малейшего внимания на мои слова, — не все еще потеряно.
— Я понимаю ваши трудности, Холман, — сказал Ларсен. — Винс успел посвятить меня во все детали. Но вы нам нужны.
— Вы мне льстите! — хмыкнул я.
— Послушайте, сейчас мы не в том положении, чтобы давать волю своим чувствам, — коротко буркнул он. — Нужно отдать вам должное — вы нашли очень неплохое применение своим способностям. Вся ваша репутация держится на этом. А сейчас срывается наша с Винсом сделка. Очень большая сделка, Холман. И никому, ни Анне Фламини с этим ее любовником, ни Акселю Барнаби, ни вам не удастся оставить нас в дураках! — Он улыбнулся, но его усмешка заставила меня поежиться. — В конце концов, любовник знаменитости должен быть готов к некоторым неудобствам. Например, к тому, что его имя вряд ли останется тайной.
— Мартин Харрис! — Мне показалось, что Манатти выплюнул это имя вместе с очередным клубом дыма. — А я не принимал в расчет этого мальчишку. Какой же я осел!
— Мартин кто? — переспросил я.
— Вы вряд ли слышали это имя, — продолжал Винсент Манатти, — молодой американский актер, сыграл несколько незначительных ролей в моих итальянских фильмах. Обычный, ничем не примечательный актеришка с лицом молодого Роберта Редфорда. Только без его таланта, конечно. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Гельмут был прав. Любая женщина, а тем более звезда, нуждается в своем личном воздыхателе.