Неуловимая невеста

Кинг Валери

Раскидистые листья большого пальмового дерева отделяли Джулиан от леди Кэттерик. Глядя сквозь них, она могла видеть затылок леди Кэттерик в оранжевом шелковом тюрбане, перевитом тонкой янтарной нитью. Черные кольца ее парика выбивались из-под тюрбана. Разумеется, это было неразлучное трио – по обе стороны от самой модной лондонской дамы, внимая ей, стояли миссис Уэнби и миссис Балмер.

Приехав сюда, Джилли кое-что поняла. Никто не был так популярен, как эти три дамы. Все, за исключением, может быть, нескольких патронесс Элмакской Ассамблеи, прислушивались к ним и раскланивались более учтиво, чем с другими. Она подумала, что если бы теперь сама королева

попыталась возразить этим дамам, то ее мнение было бы полностью отвергнуто в пользу леди Кэттерик, миссис Уэнби и миссис Балмер.

Она отлично помнила тот эпизод, о котором упомянула ее светлость. Она спускалась по лестнице, но пройдя три ступеньки, заметила, к своему ужасу, что появился лорд Карлтон. Поймав ее взгляд, он нарочно отошел от колонны, возле которой стоял, и всем своим видом пытался привлечь ее внимание. Он выглядел великолепно в черно-белом вечернем костюме, его платок завязан, как обычно, изящнейшим образом, его черные волосы причесаны в непринужденной манере, всегда напоминавшей ей Корсара… Он был так красив, слишком красив.

Колени ее задрожали. Раньше она решила делать вид, что не замечает его, кроме тех случаев, когда вежливость потребовала бы все же ответа. Спустившись до середины лестницы, она посмотрела ему в глаза, как она считала, исключительно подчиняясь его воле. Она не могла не взглянуть на него, хотя и боялась этого. Как будто он пытался силой своих чувств проникнуть в ее сознанием. По всей лестнице прошелестел шепот, и она оторвалась от его взгляда, лишь услышав свое прозвище, неоднократно повторенное в этом шепоте. Неуловимая невеста.

Вся ее прежняя обида вернулась к ней.

Слава Богу, что милый Бартоломью, отпрыск миссис Уэнби, стоял у подножья лестницы, готовый спасти ее от близости Карлтона. Он быстро увлек ее в бальную залу и немедленно подвел к группе, составлявшейся для кадрили.

Ей не хотелось вспоминать то, о чем говорила леди Кэттерик, но, как ни странно, ей хотелось услышать еще что-нибудь о Карлтоне. Она прижала мягкие перья веера к лицу, как будто могла тем самым остановить дрожь, нетерпеливо пробежавшую по щекам. Она вжалась в дерево, так напряженно вслушиваясь, что не заметила, как один колючий, тугой пальмовый лист слегка сдвинул белый шелковый тюрбан на ее голове. Тюрбан был перевит также и темно-зеленым шелком, а три фута белого были оставлены свободным шлейфом, который она могла обернуть вокруг шеи и закинуть за плечо. Она поправила тюрбан и легко устроила шлейф в виде элегантного шарфа.

– А на балу у герцогини Йоркской, – прочирикала миссис Уэнби, – Карлтон дважды пытался пригласить мисс Редмир, а сам отказывал всем другим дамам, и довольно невежливо. А потом он встал у стены, как скучающий молокосос, и смотрел на Джулиан уныло, просто а ля Байрон. Правда, он был просто очарователен! Интересно, как долго наша неуловимая невеста сможет выдерживать его штурм?

Опять это навязчивое прозвище! Джулиан увидела, как веер миссис Уэнби начал быстро трепетать возле синего шелкового тюрбана, словно сказанная ею речь невероятно взволновала ее. Она продолжала:

– Но какой он мужчина, до чего красив! Будь я снова молодой, о, Боже, о, Боже!… Но она никогда не сможет его простить. Он совершенно уничтожил ее гордость! Почему никто никогда не думает, что у женщины тоже есть гордость, почему считается, что гордость – принадлежность только мужчин? Я бы никогда не смогла простить ему такого бессовестного обмана.

– И я тоже! – пробасила миссис Балмер.

Джулиан вспомнила лорда Карлтона у стены в бальной зале герцогини Йоркской.

Как странно она себя чувствовала, кружась возле него, ведомая уверенным Горацием Балмером под хмуро-мрачным выражением серых глаз Карлтона, устремленных на нее так, словно больше никого он не видел. Она не в состоянии была слушать болтовню Горация о новой паре лошадей, которую он тем утром приобрел у Таттерселла. Даже оторвав взгляд от Карлтона и устремив его пристально на изумрудную булавку, красовавшуюся в складках шейного платка мистера Балмера, она продолжала видеть то, что владело ее воображением, – лицо Карлтона, его позу с надменно сложенными на груди руками, его серые глаза, которые смотрели на нее. И только на нее.

Грубый голос миссис Балмер, пониженный до сиплого шепота, вернул Джулиан из задумчивости.

– А кто-нибудь из вас видел, как глупо вел себя Карлтон в Вауксхоллских садах неделю назад?

– Конечно! – воскликнули обе ее подруги.

– О, дорогие мои, – продолжала она, не повышая голоса, – Я никогда прежде не видела, чтобы мужчина так далеко заходил, преследуя женщину. Он буквально принуждал ее согласиться танцевать с ним. А его костюм, пусть и уместный там, но такой нелепый! Он был одет шутом с бубенцами на шапке и на кончиках дурацких зеленых башмаков. И та полумаска, которую он надел, вряд ли могла оставить его личность в тайне. Он ходил за ней по всем аллеям, даже когда мой дорогой Гораций повел ее к реке смотреть фейерверк. Разумеется, я все могла бы ему простить, но не его издевательства над моим сыном, когда он сказал, что тот похож на страуса с руками!

Леди Кэттерик, не таясь, расхохоталась и сказала:

– Очень забавно, в нем и впрямь есть что-то от большой птицы!

– Не вижу ничего смешного!

– Но вы должны признать, – сказала миссис Уэнби, – что Гораций выглядел не лучшим образом. А его ноги – как две трости! Вы должны быть довольны, что в моде панталоны. Помню, когда я еще была девочкой, мама говорила мне, что я не должна обращать внимания на мужчину, если у него некрасивые ноги. В ее время стройные ноги считались признаком породы…

– Я всегда полагала, что у вашей матери были чудаковатые суждения! – возразила миссис Балмер. – Но у каждого свои причуды. Вот моя мать говорила, что нужно избегать молодых людей с веснушками! Миссис Уэнби ахнула:

– Как смеете вы говорить это мне, у моего Бартоломью веснушки совершенно незаметны. Кроме того, у него их стало меньше с тех пор, как мы их мажем на ночь мятой клубникой… Над чем вы смеетесь? Позвольте сказать вам…

Джулиан перестала слушать. Их беседа расстроила ее. Она не могла не вспомнить, насколько и впрямь нелепым казался Карлтон в костюме придворного шута, прикрыв лицо символической полумаской. Даже глупец мог узнать его. Она вздохнула. Маскарад в Вауксхолле, казалось бы, должен был поднять ее дух. Но настойчивость Карлтона довела ее до такого лихорадочного состояния, что к тому времени, когда она попросила маму ехать домой, у нее страшно болела голова, и она на два дня слегла в постель.

Она написала Карлтону записку с просьбой оставить ее в покое. Она подтвердила свое решение никогда не возобновлять их помолвку. Сколько раз уже с тех пор, как она появилась в лондонском обществе, он ей предлагал свои извинения? Десять раз или несчетное множество? Сколько раз уже он признавался, что любит ее так сильно, что ради нее сделает все, но никогда не оставит ее? Дважды он стоял перед ней на коленях. И каждый день он посылал ей цветы, так много, что в доме отца уже пахло, как в цветущих лощинах в середине лета.