Неуловимая невеста

Кинг Валери

Может быть, главной причиной этой слабости было нежелание лорда Карлтона жениться на ней и те ужасные слухи о нем, дошедшие до нее?

Но сейчас, ощущая мягкую, чувственную сладость губ мистера Фитцпейна, Джулиан угадывала правду: с того момента, когда она соскочила с лошади и взглянула в глаза незнакомцу, ее охватило сильное, неизвестное ей прежде волнение и она, не отдавая себе в этом отчета, испытывала к нему смутное влечение, что, возможно, и было причиной ее откровенности и доверительности.

Возможно ли полюбить так быстро?

Мать предостерегала ее от подобных чувств. Что она говорила? Что они, как сильное

быстрое пламя, врываются в твою жизнь лишь затем, чтобы так же быстро угаснуть, оставив пепел в душе. Ах, какая разница! Находиться в объятиях мистера Фитцпейна было так сладко, как она не могла и вообразить.

Голова ее кружилась, мысли путались, но она была в пламенном восторге. До сих пор она наблюдала жизнь как бы со стороны, не принимая ее всерьез.

Встреча с мистером Фитцпейном словно разбудила дремлющие в ней жизненные силы. Она отдавалась вновь обретенным ощущениям смело, впервые прозревая, что значит быть женщиной. Объятия сильных мужских рук, страстные поцелуи, от которых замирало дыхание, а главное – удивительное чувство близости, полного слияния с другим существом, только недавно чужим и незнакомым, – этого откровения уже никто не отнимет у нее. Если бы только можно было длить это блаженство вечно, как она была бы счастлива!

Смех в коридоре рядом с гостиной внезапно привел Джулиан в чувство. Она отстранилась от мистера Фитцпейна с возгласом изумления. Быстро поднявшись, она отступила на шаг и воскликнула:

– О, Господи! Я не лучше, чем… да, клянусь, я не лучше самого Карлтона! Мистер Фитцпейн, прошу вас, простите меня. Я не должна была позволять вам эти поцелуи. Я полагаю, что только досада на моего жениха из-за его нежелания жениться на мне, заставила меня так поступить. Сможете ли вы простить меня?

Сидевший перед ней джентльмен изумленно взглянул на нее.

– Простить вас? Если кто и виновен в этом, то я один. Я не должен был так бесцеремонно злоупотреблять вашим доверием. Я не избавил вас от ваших тревог и огорчений, да еще и воспользовался вашей растерянностью. Простите ли вы меня!

Джулиан улыбнулась и, вновь приблизившись к нему, дотронулась рукой до его щеки.

– Почему вы не Карлтон? – спросила она мягко, заглядывая сверху вниз в его глаза. – Возможно, тогда бы я успокоилась, потому что, клянусь вам, целуетесь вы восхитительно.

– Правда? – В его серых глазах читалось явное веселье.

Она улыбнулась смущенно.

– Да, в самом деле, очень хорошо, хотя я сомневаюсь, чтобы вам были нужны какие-то заверения на этот счет.

Он смотрел на нее, не отрываясь, и она ощутила, как теплая волна поднялась в сердце и медленно разлилась по всему телу до кончиков пальцев. «О чем он думает?» – гадала она. Испытывает ли он хоть какое-то чувство к ней, или же он из породы джентльменов, для которых поцелуи – тот же спорт? Она слышала о таких любителях, но втайне надеялась, что мистер Фитцпейн не из их числа.

Она сказала правду, что он – самый красивый мужчина, какого ей доводилось встречать. Его черные как смоль волосы были причесаны в непринужденной и привлекательной манере, что должно было называться, как она полагала, «а ля херувим». Звучность имени в сочетании с классической правильностью и выразительностью черт его лица придавали мужественность и романтичность облику мистера Фитцпейна. Она подумала, что Байрон [1]

носил точно такую же прическу, и тут же в ее воображении возник образ Корсара [2] .

1

Байрон Джордж Гордон (1788-1824) – великий английский поэт романтик. (Здесь и далее примечания переводчика).

Он мог бы быть Корсаром, подумала она. Ей виделось что-то демоническое в облике мистера Фитцпейна, в его черных кудрях, спадавших на белый шейный платок, в проницательном взгляде серых глаз, в линии подбородка. При этом он явно следовал моде и был одет скорее изыскано, чем оригинально. Его фуляровый платок был завязан с необыкновенной тщательностью изящным узлом, воротник рубашки отлично накрахмален, черные сюртук и панталоны из превосходной ткани и элегантного покроя.

Джулиан, поглощенная этими мыслями, не замечала, что ее рука, словно сама по себе, все еще гладит его по щеке. Она вздрогнула, когда он взял ее за руку и прижался губами к запястью.

– О, Господи, – прошептала она. Испуг задел какую-то острую струну у нее внутри, напомнив о приличиях. – Я думаю, мне следует уйти. Скажу только еще раз: мне бы очень хотелось, чтобы вы были Карлтоном.

Сказав это, она засмеялась и отняла руку.

– Видите, я как глупая школьница: вы совершенно вскружили мне голову всего лишь несколькими поцелуями.

– Я хотел бы быть Карлтоном, – ответил он, вновь завладевая ее рукой, когда она попыталась отойти от него. Его умоляющий жест заставил ее вернуться. – Но, увы, я – не он. Я один из тех, кто находится в жалком положении: прекрасное образование, семья с безупречной родословной, но ни фартинга, чтобы создать свой очаг, только небольшое пособие, оставленное мне моим добрым дядюшкой. Будь я Карлтоном, я бы упал перед вами на колени и умолял принять мое имя. Но поскольку я не Карлтон… – Он осекся и вопросительно взглянул на нее.

– Что? – едва дыша, спросила она. Странно, но, взглянув ему в лицо, она подумала, что ей нужно немедленно бежать, уйти из этой гостиной, как будто ей грозила какая-то неведомая опасность. Сердце сильно забилось. О чем он начал говорить и не закончил? Почему рассудок настаивает на бегстве? И, самое главное, почему она не подчиняется рассудку?

– Вы подумаете, что я сошел с ума, – заговорил он, понизив голос.

– Нет, не подумаю, – заверила она, вспыхнув от нетерпения.

Он улыбнулся и легким поцелуем прикоснулся к ее пальцам.

– У меня возникла безумная идея, которую я должен был бы скрыть от вас. Скажите лишь слово, и я буду молчать.

Джулиан не могла бы отказаться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

– Умоляю, расскажите мне, мистер Фитцпейн, – сказала она со смехом, – я умру от любопытства, если не узнаю, от чего так сияют ваши глаза.

Он слегка приблизился к ней и прошептал:

– Что, если я отвезу вас в Лондон, к вашему отцу, сейчас? Мы могли бы уехать немедленно, как только лошади будут готовы. Пройдет несколько часов, прежде чем кто-либо узнает о нашем отъезде, и я, – он еще раз прикоснулся губами к ее пальцам, – и я несколько дней смогу наслаждаться вашим обществом. Не напугал ли я вас? Если вы согласитесь довериться мне, я буду совершенно счастлив.