Неуловимый убийца
Шрифт:
Официантка, больше привыкшая к ворчанию клиентов, чем к благодарности, сразу растаяла и с готовностью поддержала разговор, благо, что в этот момент никто се не звал.
– Да, очень у вас тут славно, – продолжала Далси, – но буквально пять минут назад я так перепугалась! Меня чуть не задавила машина, я едва успела отбежать! Представляете? Я переходила дорогу, а она как выкатит из-за угла – и прямо на меня, на дикой скорости! Ужас!
– Жуть, – покачала головой официантка.
– Именно! Именно жуть, – согласилась Далси. – Если бы я хоть на секунду замешкалась, то сейчас бы тут не сидела, попивая чаек.
– Ох уж эти автомобилисты, –
– И как вы думаете, что было дальше? – продолжала заинтриговывать ее Далси. – Она даже не соизволила остановиться. За рулем этой огромной машины сидела женщина. Могла бы затормозить и хотя бы извиниться. Нет, она преспокойненько покатила дальше.
– Жуть, – повторила официантка. – Вы напрасно не вызвали полицию.
– Я хотела, но потом решила, что они спросят номер машины, а я, разумеется, даже на него не посмотрела…
– Они всегда спрашивают. Но кто же станет с перепугу разглядывать номер, а?
– Вот и я не стала, – тут же подхватила Далси. – Но запомнила цвет – темно-синий. Кажется, это был лимузин – длинная такая машина. Очень-шикарная.
Официантка сразу оживилась.
– А как выглядела та женщина?
– Ну-у… – потянула Далси, делая вид, что пытается вспомнить. – Я даже не запомнила ее лицо, только одежду, – и она описала то платье, которое было на Джулиет тогда в рощице.
– Она. Точно она, – сказала официантка. – Это мисс Чаттертон. Она живет тут неподалеку, в имении «Жасмин».
Далси понимающе кивнула.
– Ах в имении… Но все равно. Кем бы она ни была, этой особе не мешало бы поучиться хорошим манерам. Она опасный для общества человек.
– Она действительно сплоховала, – согласилась официантка. – Но вообще-то мисс Чаттертон не такая. Она очень хорошая. Их кухарка – моя приятельница, и много чего мне рассказывает, как у них там в имении. Так она говорит, что мисс Джулиет сама доброта, что она и мухи не обидит.
– Ну что ж, – Далси примирительно пожала плечами, – мы все совершаем иногда ошибки. Может, она и в самом деле меня не заметила. – Она помолчала. – Судя по машине, деньги у них там водятся?
– У них-то? Да они в них просто купаются. Две горничные, кухарка, у хозяина особый помощник, который его везде провожает, шофер, садовник, а еще у хозяина есть секретарь, две машины, теннисный корт, две лодки, да еще ялик есть, с шестом. В общем, все есть, чего душа желает.
– Повезло им. Так всегда и бывает: одним все, а другим…
– Не такие уж они везучие. Сэр Роланд – калека. Всего его, бедняжку, скрючило, из-за ревматизма. Еле-еле ковыляет, с двумя палочками. И сыночка единственного потерял. Погиб в автомобильной катастрофе. Иметь деньги, конечно, хорошо, но не в них одних счастье.
– Вот это верно. Но не все это понимают. Сын умер. А кто же наследник этих богатств? Наверное, миссис Чаттертон, то есть леди Чаттертон.
– В самую точку попали. Леди Чаттертон. Вторая жена сэра Роланда. Приятельница моя говорит, и впрямь настоящая леди, и совсем не вредная. Уж не знаю, что потом будет с деньгами, но у сэра Роланда есть целых две наследницы.
Далси больше ни о чем спрашивать не стала, поскольку уже кое-что для себя уяснила. Конечно, кухарка Чаттертонов – это не их семейный стряпчий, но Далси не сомневалась, что сведения, которые она выкладывает своей подружке, абсолютно достоверны. Фрэнк не стал бы обхаживать леди Джулиет,
В этот момент собеседницу Далси позвали к другому столику, и она торопливо отошла. Далси не огорчилась, ей и так уже многое удалось вызнать. И было над чем поломать голову. Как же все-таки испортить Фрэнку игру, и при этом не угодить в тюрьму из-за собственного мошенничества?
Всю дорогу она пыталась найти выход, но тщетно.
Глава 7
Трагедия
Прошло еще несколько недель, настало девятнадцатое августа. Сильвия Чаттертон сидела в своей маленькой гостиной, примыкавшей к спальне. Она просматривала счета и заносила итоговые суммы в «амбарную книгу». Но в какой-то момент отложила ручку, и, устало откинувшись на спинку кресла, стала смотреть в окно.
Окна гостиной, также как и окна кабинета сэра Роланда, выходили на юг, но открывавшийся вид был даже еще более живописным, поскольку гостиная находилась на втором этаже, и обзор был шире.
В августе сельская местность необыкновенно хороша, солнце греет еще по-летнему, но уже пет изнуряющей жары. Сад, располагавшийся прямо под окнами, был сейчас похож на сказочный архипелаг – всюду яркие островки, эффектно оттененные вечнозелеными деревьями и кустарниками. А у подножия сад окаймляла гладкая, как зеркало, лента реки, в чистейшей воде отражалось ярко-голубое небо и деревья с их коричневыми стволами и изумрудными кронами. За речкой виднелся пологий склон, а за этим склоном – сплошь покрытые лесом холмы.
Со стороны теннисного корта доносились глухие удары мяча и веселые молодые голоса, но самих игроков Сильвии не было видно, только мелькали за стволами и ветками их белые силуэты. К Чаттертонам снова ненадолго приехал Дерик Фермер. Они с Джулиет играли против Тома и Марджори Олгудов, живших по соседству, за рекой. Справа от корта виднелись кусты, за которыми располагалась «ловушка для солнца» сэра Роланда – на поляне, вклинившейся между руслами двух речек. Как раз с этой, южной стороны, кусты размыкались. Это были как бы ворота на солнечную поляну, вход, но тропка, ведущая туда тоже была обсажена кустами, и леди Чаттертон сам вход в «ловушку» тоже видеть не могла. Чуть поодаль от входа пестрел цветами широкий бордюр, его старательно обихаживал садовник Уикс.
Картина, открывавшаяся взору леди Чаттертон, могла бы развеять тоску даже у самого закоренелого мизантропа. Однако выражение лица супруги сэра Роланда все равно оставалось печальным и озабоченным. Дело было в том, что ее очень тревожило состояние сэра Роланда. В последние две-три недели он заметно сдал, и физически и морально. Он был угрюм и замкнут, и депрессия его становилась все более заметной окружающим, а ведь до сих пор сэр Роланд храбро сражался со своим отчаяньем, не позволяя ему одержать верх. Печальнее всего было то, что он утратил всякий интерес к мемуарам, работа над которыми была единственным, по мнению Сильвии, стимулом, заставлявшим ее мужа преодолевать недомогание, и вообще цепляться за жизнь. Она хотела пригласить врача, но сэр Роланд категорически не желал его видеть. Когда речь заходила о медицине, он страшно раздражался, да и сам всех раздражал. Она чувствовала: его гложет какая-то мысль, она все надеялась, что он ей откроется, облегчит душу. Однако в ответ на ее неоднократные попытки ему посочувствовать он отмалчивался и лицо его делалось каменным.