Неуправляемый мужчина
Шрифт:
Я тоже ему кивнула, его мотоцикл взревел, и он с ревом умчался, еще раз махнув мне рукой.
Я свирепо пялилась ему вслед, размышляя о бедной Митци, пока вызывала такси.
««Хаос», бл*дь, как и большинство мотоклубов, не рассматривают женщин в качестве членов своих клубов.
Что? Вы передаете ее по кругу?
Мы не передаем, она сама передвигается между нами».
Дерьмо.
По правде говоря, мне было больно, когда я влюбилась в Тэка во время текилы, а он вышвырнул меня из своей постели на следующее утро. Но до этого момента я не понимала, что та боль еще горела где-то
Но каждая девушка, по крайней мере, те девушки, кого я знаю, надеялись, как и все другие, что на тех мужчин, которых они встретили даже случайно, произведут на них впечатление. И девушки думали, что их никогда не заменят, и уж точно не на следующую ночь.
И как бы нелепо это не звучало, насколько бы не были завышены ожидания, как бы не смотрелось со стороны заведомо нереально и даже глупо, не означало, что такого не могло произойти.
Я знала, как Митци относится к Хопу. Но, думала, что она все прекрасно понимала. Видя жесткость на ее лице, жесткость в манерах, я подозревала, что она все прекрасно понимала, что ее могут заменить.
Но, с другой стороны, я этого не понимала.
Я не смотрела телевизор, живя черно-белой жизнью, но я была в буквальном смысле не идиоткой. Может и не разбиралась в привычках этого мира, как Тэк, но я не была идиоткой.
Байкеры выбирали свой образ жизни не просто так. Мужчины становились членами мотоклубов по другим, более глубоким причинам. И это не была тайная секта общества, которая жила тихо и скрывалась.
«Огонь и ветер. Гонка на свободе» — вот их девиз.
Свобода.
Свободный.
Тэк избегал всех «позже», потому что реки крови и русская мафия пугали меня. Но также и потому, что он знал, это не мой мир, а хотел, чтобы он стал моим, прежде чем он выпустит стрелу.
К несчастью, случилось некое дерьмо, которое он не успел проконтролировать, и стрела уже летела.
И, черт бы все это побрал, было чертовски больно.
И, к сожалению, но этом дерьмо не закончилось.
— У тебя — свое место в клубе, у меня — свое.
Я подпрыгнула, изогнувшись, оторвав взгляд от созерцания пустого переднего двора, увидев брюнетку, стоящую в двух футах от двери компаунда. К счастью, она была одета, хотя на ней было не так уж много одежды. К сожалению, разглядев ее, я поняла, что она не только была великолепна в своем распутном образе, у нее было отличная фигура. И еще хуже, она стояла, положив одну руку на бедро, что, каждая женщина знает означало, что она готова со мной вступить в бой, словесно, конечно. И наконец, на ее лице была та же ехидная, понимающая улыбка.
Я ничего не ответила и развернулась лицом ко двору. Странно, но мои мысли были заняты тем, что сравнивали меня с этой брюнеткой, двух точных противоположностей, стоящих перед комплексом мотоклуба. Я — в узкой юбке, милой, элегантной блузке и сексуальных прекрасных туфлях, и она — в обрезанной, рваной, очень короткой джинсовой юбке, едва прикрывающей, обтягивающем топе и босоножках шлюхи на платформе.
И я не упустила из виду, кто из нас не подходил этому месту.
Я слышала, как застучали ее каблуки, но по-прежнему
— Были все, кроме новобранцев. Не трахаюсь с новобранцами. Когда вступят в клуб, вот тогда я их и поимею.
Это касалось Роско, Тага и Шая, с нетерпением ожидая.
Я затаила дыхание и не сводила глаз с переднего двора.
— Тэк — мой любимчик, — прошептала она, и я повернула к ней голову.
— Он мой.
Ее ехидная, понимающая улыбка стала шире, ехиднее и все знающе.
— Видишь, девочка, я не против поделиться.
У меня руки чесались дать ей пощечину. Нет, на самом деле у меня руки чесались дать кому-нибудь пощечину. Мне хотелось узнать, почему она так поступала с девушками этих байкеров, ведь есть же женская солидарность, и хотелось узнать, что было гораздо хуже, почему она так поступила с собой. Но вместо того, чтобы спросить, я снова перевела взгляд на асфальт, желая побыстрее сесть в такси.
— Если ты хочешь, мы можем вместе. Тэку нравится так. Это не первый раз, когда я поделюсь им, так что знаю.
Я приняла ее удар, и пока я принимала, мне потребовались усилия, чтобы не отреагировать на ее слова.
Но внутри меня ее слова горели огнем.
Я знала, что Тэк не был церковным мальчиком. Он был байкером. Но мне было совсем не нужно, чтобы какая-то вонючая брюнетка напоминала мне об этом.
Мне нужен был мужчина, который знал, что мне не нужно, чтобы какая-то вонючая брюнетка напоминала мне о том, что он не пел в церковном хоре, и уберег бы меня от этого. Не подставляя, отправив в комплекс за таинственным конвертом.
Мои глаза вернулись к ней как раз в тот момент, когда она продолжила.
— Поскольку ты как бы его женщина, я позволю тебе взять его член. А сама сяду ему на лицо, — предложила она свой план, чтобы совместно доставить удовольствие моему мужчине.
— Может тебе стоит закрыть рот, — тихо предложила я.
— Точно, он хорошо владеет языком. Я понимаю, что ты тоже хочешь. Я тогда сяду на его член.
Я выдержала ее взгляд. Она продолжала мне довольно улыбаться.
И это продолжалось долго.
Наконец ее глаза скользнули в сторону, и она пробормотала:
— Такси приехало.
— Отлично, — начала я, — вечеринку, на которую ты меня приглашаешь, я пропущу.
Она пожала плечами и нанесла следующий удар.
— Хорошо. Когда он хочет двоих, то знает где их найти.
На это мне нечего было возразить. Вообще нечего. Я не могла ей сказать, чтобы она убралась отсюда и больше никогда не появлялась. Она принадлежала «Хаосу» по-своему, а я — по-своему. Мы заняли каждая свое место, и парней это устраивало.
Черт.
Я явно сидела в той коробке, о которой говорил Тэк, с закрытой крышкой и не могла видеть все ясно, и Тэк закрыл эту крышку.
Нет, это была я.
Я забралась в коробку и закрыла крышку.
Господи.
Я оторвала от нее взгляд и пошла к такси.
Потом села в машину и продиктовала водителю свой адрес.
Мы уже выехали на Бродвей, когда зазвонил мой телефон, я увидела, что это был Тэк.
Снова, опять и снова, я приложила телефон к уху и вместо приветствия, произнесла: