Неусыпное око
Шрифт:
— Я проктор и расследую передвижения археолога, а он время от времени посещал Маммичог. Своборес по имени Коукоу Ирану.
— Своборес? — Она нахмурилась. — Несколько раз за все эти годы к нам незаконно вторгались своборесы, в ту часть усадьбы, где джунгли. Вустор периодически натыкается на их следы; он слышал, что их земля расположена по обе стороны от нашей, а через наши джунгли они ходят напрямик.
Вероятно, такие вот Ирану покупали землю рядом с нашей. Но я подозревала, что папа все же отхватил себе у них из-под носа самый ценный участок земли.
— Здесь вокруг
— Тебе надо спросить об этом Вустора, — ответила она. — Я не проводила там много времени. Слишком много насекомых. Ядовитых ползучих тварей. — Она театрально содрогнулась. — Не вернуться ли нам в дом?
— Как хочешь.
Мы пошли назад через рощу. Время от времени я останавливалась, чтобы посмотреть на новые малюсенькие орхидеи, растущие на стволах или свисающие на длинных лианах прямо из древесных крон. Каждый раз, когда я задерживалась, останавливалась и мать, наблюдая за мной краем глаза, стараясь сделать так, чтобы ее за этим не поймали.
Оценивала меня. Угадывала, кто я такая. Или, может быть, просто ждала, когда же я уйду.
На опушке рощи я вдруг повернулась в ней.
— Ты меня бесила, — сказала я, — и я тебя бесила, но это было давно. Бессмысленно нам обеим вести себя сейчас в стиле снежной королевы.
Она поморщилась.
— Ты уверена, что не проходишь сейчас реабилитационную программу?
— Когда вступаешь в «Неусыпное око», то теряешь способность игнорировать очевидное. Например, как я разыгрывала потаскуху, чтобы приводить тебя в ярость. Это было откровенно по-детски. Прости меня.
— Ах, ты просишь прощения? Тогда все в порядке. Или тут мне стоит сказать, что я тоже прошу прощения, и мы бросаемся друг другу в объятия?
— Осторожно, ма, — если мы снова попытаемся ранить друг друга, то можем увидеть, сколько у нас общего. И кончится тем, что мы сблизимся вопреки своему желанию.
— Ты так считаешь? — Она глянула в сторону дома, будто размышляя, не спастись ли ей бегством под его сень. Бежать или остаться и проявить еще немного мужества. — Ты очень хорошо выглядишь, Фэй. Для девушки таких размеров. Я всегда говорила, что ты можешь быть хорошенькой, если станешь вести себя подобающим образом, без распутства.
— Ты никогда в жизни этого не говорила.
— Правда. Но ты действительно хорошо выглядишь. Ты…
Внезапно она круто повернулась и побежала через лужайку. Не поворачиваясь, она пробормотала на бегу:
— Он светился.
— Что? — Я догоняла ее, слегка отставая. — Кто светился?
— Твой отец. По ночам. В постели. После того как нашел лекарство. — Она бежала быстро, не глядя в мою сторону. — Время от времени он светился слабыми цветными огоньками.
Она взбежала по ступеням крыльца и скрылась в доме, не сказав больше ни слова.
15
ЯЩЕРКИ-СИРЕНЫ
О-Год был по-прежнему жив, но только благодаря аппаратам и теперь находился в прозрачной раковине из пластика, которая будет защищать его, пока не прибудут специалисты. Как только наш друг-контрабандист окажется в их руках, его жизнь смогут поддерживать механически сколь
Если панацея существовала. И если птеромик-В не распространится неистово и сверхъестественно быстро, словно лесной пожар, пожрав языками пламени всю нашу систему здравоохранения.
Дэмоту, считай, повезло, если болезнь по-прежнему будет поражать только своборесов. Мировой разум сообщил мне, что на нашей планете в настоящий момент проживают 3219 своборесов — больше, чем я думала, но наши больницы справятся с таким наплывом больных. С трудом. С другой стороны, если птеромик-В снова заскочит на огонек к улумам, а может, даже к хомо сапам… да, ребятки, «цирк» тогда вернется в город.
А пока случай О-Года был самым запущенным на Дэмоте. Пробы, взятые у других своборесов — участников торговых переговоров, оказались положительными на наличие микроба, но ни один из симптомов у них пока не проявился. Их всех, конечно же, упекли в больницу, но О-Год все равно был обречен стать наиболее привлекательным полигоном для медиков-исследователей. Такое полное обмякание. Наблюдать его будут лучшие специалисты, выискивающие пути борьбы с заболеванием, пока не разразилась настоящая чума. Его будут пальпировать, пунктировать и проводить ректоскопию, да и жизнь точно будут поддерживать.
Что же до Тика, Фестины и меня… стоило ли нам позвать полицию? Рассказать им, что О-Год поведал нам про Ирану и Маммичог? Отрапортовать, что говнюки снова напали, стреляли в нас из запрещенных базук и все прочее? Так мы, клянусь адом, и сделали. Да, нас, может, и терзал ноющий соблазн покуролесить, устроить вылазку лихих супергероев из виртуальной игры, но ставки были уж очень высоки, чтобы мы тешили свое самолюбие.
— Я вызову их. — Тик скрестил руки на груди и облокотился на стену медицинского кабинета Вустора. Его одутловатое немолодое лицо приняло отрешенное выражение: входил в контакт с Кси.
— Чем это он занят? — спросил Вустор.
— Беседует с мировым разумом, — ответила я. — Который, в свою очередь, переговорит с рядом других людей. Простите, но скоро сюда прибудут орды соратников.
Мать вздохнула.
— Это означает, что мне придется за всеми убирать?
— Не говори глупостей, — сказал Вустор. — Мы всегда готовы принять гостей. И даже мою падчерицу Фэй, которой меня так давно пугают… — Он улыбнулся, словно говоря, что не поверил и половине того, что, видимо, наболтала ему обо мне мать. — Самое меньшее, что мы можем для вас сделать, — это предложить вам завтрак. Пойдемте. Фестина нахмурилась.
— Кому-то нужно остаться с О-Годом.
— Я раньше ухаживала за такими больными, — сказала мать. — И я знаю, как управляться с этими аппаратами. Идите, поешьте чего-нибудь, пока не прибыли остальные и не началась суматоха.
Ловко маме удалось избежать завтрака со своей дорогой дочуркой. Но я сказала себе, что в том не было недоброжелательства или злобы — только смятение после ее признания. («Он светился».) Она хотела остаться наедине с собой после того, как поделилась чем-то очень личным… не потому, что сердилась на меня, а потому, что слегка смущалась.