Неутомимые следопыты
Шрифт:
Дома, сидя над приготовлением домашних заданий, я прислушивался, не раздастся ли телефонный звонок. И вот телефон зазвонил. Я бросился к нему, опередив маму, и взял трубку. Но это был не Женька. Это звонил Лешка Веревкин.
А пока я беседовал с Лешкой, пронзительный звонок затрещал у входной двери. «Кого еще там несет?» — с неудовольствием подумал я, даже не предполагая, что это может оказаться Вострецов, и вдруг услышал из прихожей Женькин голос.
— Лешка! — заорал я в трубку. — Женька пришел!.. Сейчас он обо всем расскажет…
Лешка что-то еще говорил
Пока Женька шел по коридору, я спросил:
— Ну что там?.. Как Иван Николаевич? Что он говорил насчет сундука?..
— Погоди, дай отдышаться… Все расскажу.
Наконец он плюхнулся на папин диван и, поскольку я его тормошил, принялся рассказывать. Иван Николаевич верил в то, что нас не может постичь неудача. Он внимательно выслушал всю историю наших поисков и то, как мы отыскали сундук в доме № 53 на улице Овражной, сказал торжественным голосом, что мы наследники тех великих и бурных событий и честь нам и хвала за нашу настойчивость…
— Я уже и у Васи был, — продолжал возбужденно рассказывать Вострецов. — Иван Николаевич при мне позвонил в музей «Красная Пресня»… Вот там удивились так удивились. Они, оказывается, ни капельки не верили, что мы хоть что-нибудь отыщем. А как узнали, то страшно обрадовались. Сказали, что нас ждет награда за все наши мытарства. И еще сказали, что пришлют машину в дом, где жила Ольга Русакова. Так я предупредил Васю, чтобы он не удивлялся, когда машина придет.
— Ну а тетку его ты видел?
Женька молча кивнул.
— Ну, и какая она из себя?
— Ты знаешь, Серега, — задумчиво произнес мой славный товарищ. — Я прежде никогда не видел таких равнодушных людей. Ничего-то ей не интересно, ничего-то ее не волнует… Сидит, как цыпленок в скорлупе. Из нее-то ему ничего не видать. И как можно таким людям жить на свете!..
В этот момент раздался звонок у двери. Это пришел Лешка Веревкин. Он принялся расспрашивать Вострецова, что там слышно о сундуке. И Женька повторил свой рассказ.
— Послушай, Жень, — произнес я, глядя в темное окно. — Поздно уже. Возьми у меня тетрадку по русскому. Перепишешь.
Женька взглянул на меня внимательно и покачал головой.
— Не нужно, Серега. Я сам все приготовлю. Хоть всю ночь буду сидеть, а сделаю, как нужно.
Письмо
Через неделю, в среду, когда должен был собраться на занятия в Доме пионеров исторический кружок, наш доклад был полностью готов. И альбом мы тоже оформили.
Мы шагали в Дом пионеров все втроем. Женька бережно нес под мышкой альбом, завернутый в газету, чтобы обложка его не испачкалась. Мы с ним уговорились, что будем докладывать поочередно.
— Как Николай Озеров и Владимир Маслаченко, — вспомнил Лешка наш злополучный концерт и рассмеялся.
На душе у меня было тревожно. Боязно
По всем этажам Дома пионеров разносился оживленный гул голосов. Правда, ребята не носились, как порою носятся в школе на переменах, но шумели все-таки изрядно.
А в комнате, где собирался наш исторический кружок, было еще более шумно. Ребята уже знали обо всех наших похождениях и возбужденно обсуждали их между собой. Как только мы появились в дверях, все, как по команде, умолкли. Но потом, обступив нас галдящей толпой, заговорили все вразнобой. Хорошо, что в этот момент в дверях показался, опираясь на свою неизменную трость, Иван Николаевич. Он взглянул на всех строго, и ребята разбежались по своим местам за длинным во всю комнату столом.
Иван Николаевич терпеливо дожидался, пока все рассядутся, а затем обратился к нам:
— Ну, как ваши дела, герои? Я надеюсь, доклад готов?
— Готов, — откликнулись мы с Женькой в один голос.
— Ну, тогда мы послушаем вас, — произнес руководитель нашего кружка, усаживаясь на свой стул и приготовившись слушать.
Женька тем временем раскладывал перед собою исписанные листки бумаги. Он уже хотел было начинать, но в это мгновение отворилась дверь, и в комнату бочком пролез… Вася Русаков. Он остановился на пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
— Васька! — закричали мы с Лешкой. — Здравствуй, Вася!..
А Иван Николаевич представил его всем ребятам:
— Познакомьтесь, пожалуйста. Правнук Ольги Ивановны Русаковой, Вася.
Головы всех ребят повернулись к вошедшему. Он покраснел и засмущался. А руководитель нашего кружка продолжал:
— Он будет заниматься у нас в историческом кружке.
Вот это была новость!.. Я просто не мог поверить своим ушам. Но только откуда же Ивану Николаевичу известно отчество Ольги Русаковой?.. Ах, да, ну конечно же!.. Заветный сундук уже увезли в историко-революционный музей… Там, очевидно, разобрали все документы… Но откуда же Иван Николаевич знает Ваську?.. Все эти мысли не давали мне покоя. В недоумении взглянул я на Женьку. Но он перебирал свои бумажки, приготовленные для доклада…
По-моему, он у нас получился совсем неплохой. Правду сказать, я сам-то говорил совсем немного, только о том, как рабочие сражались на баррикаде, защищавшей Овражную улицу. Но все ребята слушали нас затаив дыхание.
Я искоса поглядывал на Ваську. Он сидел выпрямившись, с насупленными бровями. Сейчас он чем-то неуловимо напоминал ту девушку с фотокарточки в музее, которая так сразу привлекла мое внимание. И глаза у него были такие же, и брови острыми уголками…
После доклада все стали рассматривать наш альбом. Дивились отлично сделанным рисункам. Тут уж Женька сказал, что рисовал Лешка Веревкин. А тот так густо покраснел, что, кажется, о его физиономию можно было зажигать спички.