Неведомые дороги (сборник)
Шрифт:
Я рассмеялся. Нервным смехом, который мог перейти в маниакальный хохот. Я не контролировал себя.
Заговорил вслух, уже не знаю, почему: "Я боюсь. О дерьмо, как я боюсь".
Лепестки начали подниматься с травы. Не несколько – все. Вернулись на ветки, с которых только что упали. Тот же снегопад, только в обратном направлении. Нежные лепестки гладили мне лицо.
Я вновь рассмеялся, смеялся и смеялся, но страх быстро сходил на нет, смех становился веселым, радостным.
Через минуту бело-розовое облако окутало вишни.
Я чувствовал, что Бенни не внутри одного из деревьев. Феномен, с которым я столкнулся, служил подтверждением языческих верований не больше, чем христианства. Но он где-то был. Он не ушел навсегда. Он где-то был и, когда
Скорлупа моей навязчивой идеи треснула с таким грохотом, что его, должно быть, услышали в Китае.
В голову вдруг пришла цитата из Герберта Уэллса. Я всегда восхищался его книгами, но самыми жизненными, пожалуй, были написанные им слова, которые я вспомнил, стоя под вишнями: "Прошлое – это начало начал, и все, что есть и было – сумерки зари".
Он, разумеется, писал об истории и о долгом будущем, которое ожидает человечество, но эта мысль соотносилась со смертью и загадочным воскресением, которое следовало за ней. Человек мог прожить сотню лет, но его длинная жизнь являлась лишь сумерками зари.
– Бенни, – прошептал я. – О Бенни.
Но лепестки больше не падали, и в последующие годы я больше не получал никаких знаков свыше. Да я в них больше и не нуждался.
С того самого дня я знал, что смерть – это не конец, и я, умерев и воскреснув, соединюсь с Элен и Бенни.
А как же бог? Он существует? Не знаю. Хотя я уже десять лет верю в загробную жизнь, в церковь так и не хожу. Но если после смерти попаду в какую-то другую реальность и найду, что он ждет меня, не удивлюсь и приду в его объятия радостный и счастливый, потому что там меня ждет встреча с Элен и Бенни.
Несколько слов читателю
Глава 1
В восемь лет я писал рассказы на листках из блокнота, потом закреплял скрепками и в обложке из цветной бумаги пытался продать эти "книги" родственникам и соседям. Каждая такая "книга" уходила за пятицентовик, то есть за вполне приемлемую, конкурентоспособную цену, если бы в моей округе существовал рынок произведений учеников начальной школы. Другие дети, однако, отдавали предпочтение более традиционным для этого возраста занятиям: баскетболу, бейсболу, футболу, отрыванию крылышек у мух, поколачиванию младших, производству взрывчатых веществ из таких подручных продуктов, как стиральный порошок, спирт для растирки, "Спэм" [35] . Я продавал мои «книги» с таким энтузиазмом, что, должно быть, всех крепко достал, точно так же, как достают прохожих нынешние кришнаиты.
35
"Спэм" – мясные консервы.
Я не собирался вкладывать заработанные деньги в сверхприбыльное предприятие, не мечтал о богатстве. В конце концов, мне удалось заработать чуть больше двух долларов, прежде чем смекалистые родственники и соседи провели секретную и, разумеется, никем не санкционированную конференцию, на которой приняли решение более не покупать рукописных книг у восьмилетних. Тем самым они, конечно же, ограничили свободную торговлю, не говоря уже о том, что грубо нарушили мои права, закрепленные Первой поправкой [36] . Если министерство юстиции США заинтересуется этим фактом, я думаю, что многие из этих конспираторов по-прежнему живы и их вполне можно препроводить в тюрьму.
36
Первая поправка к Конституции США, принятая 15 декабря 1791 г., гарантировала гражданские свободы, в том числе запрещала любые ограничения на свободу распространения печатных изданий.
Хотя я не собирался ссужать эти пятицентовики под большие проценты или тратить на сладости, я интуитивно понимал, что должен что-то получать за
Позднее, став взрослым (точнее, достаточно взрослым), я начал писать рассказы, которые публиковались настоящими издателями в Нью-Йорке. Они не пользовались скрепками и выпускали их не в одном экземпляре. За каждый мне платили больше пятицентовика... хотя, поначалу, не намного больше. Честно скажу, в течение многих лет я сомневался, что писатель может сводить концы с концами, не имея второго источника доходов. Понимая, что вторая профессия писателя должна быть очень колоритной, чтобы потом хорошо смотреться в автобиографии, я подумывал о том, чтобы стать террористом или угонщиком самолетов. К счастью, высокое жалованье моей жены, а также присущие мне скромность и здравый смысл не позволили мне сделаться завсегдатаем федеральной тюрьмы или грудой дымящихся ошметков.
Постепенно, по мере того как мои книги становились бестселлерами, пятицентовики множились, и однажды мне предложили контракт на четыре книги, который обещал принести не меньше денег, чем угон пассажирского лайнера. Разумеется, написать четыре книги – работа не из легких, но, по крайней мере, при этом не нужно таскать на себе бронежилет из кевлара, автомат, запасные патроны и гранаты или работать в тесном контакте с людьми, прозвище которых Бешеный Пес, а то и похлеще.
Когда известие о моей удаче стало достоянием общественности, некоторые люди, в том числе и писатели, говорили мне: "Bay, когда ты выполнишь контракт, тебе больше не придется писать снова!" Я намеревался закончить четыре книги до моего сорок второго дня рождения. И чем же я потом мог заняться? Посещать бары, где устраивались соревнования по бросанию карликов?
Скажем так, я писал большую часть своей жизни, независимо от того, сколько мне за это платили, писал, даже когда не платили ничего, так что маловероятно, что я перестану писать теперь, когда, наконец, у меня появились читатели, которым нравятся результаты моей работы. Мой мотив – не деньги, а любовь к самому процессу, писательству, созданию образов, которые живут и дышат, радость борьбы со словами, встраивание их в единую конструкцию, которая и называется произведением.
Писательство может быть очень утомительным, когда переписываешь страницу в двадцать шестой раз (некоторые приходится переписывать реже, другие – чаще, все зависит от конкретной степени безумия в этот момент). После жаркого сражения с синтаксисом и выбором слов, после десяти часов, проведенных за компьютером, иной раз возникает желание пойти работать грузчиком на склад супермаркета или посудомойщиком в какой-нибудь ресторан. Мне эти профессии знакомы не понаслышке, пусть на этих должностях я подолгу и не задерживался. В самые худшие моменты хотелось завербоваться рыбаком на провонявший тухлой рыбой аляскинский траулер или, прости господи, помогать пришельцам в их проктологических исследованиях, которыми они, похоже, докучают всем контактерам.
Но поймите, писательство приносит интеллектуальную и эмоциональную удовлетворенность, да и вообще очень веселое занятие. Если писатель, работая, не получает удовольствия, его рассказы, повести, романы радости не доставят. Никто не будет их покупать, и его карьера скоро закончится.
Для меня в этом секрет успешной, плодотворной писательской карьеры: получай удовольствие, наслаждайся своей работой, смейся и плачь над своими историями, дрожи в предчувствии неведомого вместе со своими персонажами. Если тебе это под силу, скорее всего, у тебя появится много читателей, а если не появится, у тебя все равно будет счастливая жизнь. Я измеряю успех не количеством проданных экземпляров, а радостью, которую получаю от процесса и завершения работы над книгой.