Неведомые поля (сборник)
Шрифт:
– А я только что вспоминала тебя, — сказала Джулия.
Она откинулась в руках Фаррелла, оставив ладони твердо лежать у него на плечах. Фаррелл самодовольно кивнул.
– Еще бы ты невспоминала. Кто как не я вызвал тебя сюда. Пять минут назад тебя, может быть, и в Авиценне-то не было.
Джулия приподняла одну бровь и Фарреллу вспомнилась длинная, пьяняще невинная весенняя ночь, которую она извела на попытки научить его этому трюку.
– Ну, кто-то все же кормил последние два года кота на Бренден-Уэй.
Фаррелл
– Ты же знаешь, письма мне не удаются. А кроме того, я не сомневалась, что ты рано или поздно объявишься. Один из нас всегда ухитрялся каким-то волшебством притянуть другого.
Он стоял, вглядываясь в нее, наморщась от усилий снова заучить ее лицо, а мимо них легким шагом проходили студенты, смеясь сквозь непрожеванные бутерброды. Круглое, словно блюдце, веселое лицо сипухи с чертами, слишком крупными для стандартной западной красавицы — кроме носа, нос-то как раз маловат. Но кожа ее оставалась чистой и полупрозрачной, как белое вино, и кости под нею начали, наконец — в тридцать лет — сообщать лицу давно обещанную ими гордость и неколебимость. У ее лица появились тайны, как у лица Бена. Интересно узнать, как обстоит по этой части дело с моим?Вслух он сказал:
– Без изменений. Ты по-прежнему вылитый эскимос.
– А ты по-прежнему так ни одного и не видел.
Он вдруг сообразил, что никогда еще так долго не держал ее в руках: обычно, сколь бы радостной ни была встреча, они сразу отпускали друг дружку и отступали — на один, точно отмеренный шаг. На этот раз каждый доверил весь свой вес крепости неловкого объятия, отклонясь, но продолжая удерживать другого. Словно дети, играющие на улице, кружащие, пытаясь втянуть противника в меловой круг, нарисованный на асфальте.
– Так ты все же не вышла за того старикана, как его? За Алена, археолога? — спросил он.
Джулия хихикнула.
– Он был палеонтологом. И сейчас, полагаю, им остается, у себя в Женеве. Нет, не вышла. То есть, почти.
– Мне он нравился, — сказал Фаррелл.
– Ну да, и ты ему тоже, — подхватила Джулия. — Ты всегда им всем нравишься. Такой уж ты расчудесный малый. Они думают, что ты не опасен, а ты знаешь, что не опасны они.
Пара молодцов из землячества уже орала, свесясь из окна на втором этаже:
– Действуйте! Эй, там, внизу, мы ожидаем действий!
Выходили, словно на службу, вечерние лица, португальскими военными кораблями уплывая к Парнелл-стрит. Промелькнул Пирс-Харлоу — Фаррелл готов был поклясться, что это он — с двумя доберманами на своре; женщина, волокущая здоровенный плакат, уподоблявший изображенного в четыре краски местного судью Рогатому Зверю Апокалипсиса, яростно двинула его черенком Джулию по ногам, требуя очистить дорогу. А они все стояли внутри незримого круга, и рты у обоих были приоткрыты в нелепом смущении. Кого-то из них била дрожь, но кого, Фаррелл
– А что запись, которую ты собирался сделать? — спросила она. — С Эбом и с тем сумасшедшим ударником. С Дэнни.
– Ничего не вышло.
Голоса их, надламываясь, постепенно смягчались.
– Я искала ее.
Монах вставил между пальцами Джулии курящуюся благовонную палочку, после чего с бронксовским выговором попросил у нее несколько пенни для Кришны. Фаррелл услышал свой удивленный голос, произносящий:
– Пойдем к тебе.
Джулия не ответила. Фаррелл положил ладонь ей на шею, ниже затылка. На мгновение она закрыла глаза и вздохнула, как засыпающий ребенок, потом (хор, вопивший наверху, уже удвоился) вывернулась из его рук и сердито сказала:
– Нет, к черту, все что мне нужно, я уже получила.
Фаррелл начал что-то говорить, но она оттолкнула его ладонь, перед тем нежно проведя ею себя по щеке.
– Нет, Джо, — сказала она, — я так не думаю. Нам будет хорошо и радостно, но лучше этого не делать.
– Сейчас самое время, Джевел. Самое точное время, вот эта минута.
Она кивнула, продолжая глядеть чуть мимо него.
– И все-таки иногда намеренно упускаешь какие-то вещи, даже зная, что для них самое время. Потому что не представляешь, что с тобой будет потом.
– Потом ты проголодаешься, — сказал Фаррелл, — и я приготовлю тебе обед. Я никогда еще для тебя не готовил.
Двое юношей в белых масках мимов прошли, беседуя об альпинистских кошках, обвязках и карабинчиках. Через улицу кандидат на какую-то должность норовил всучить печатную листовку человеку, одетому громадным попугаем.
– Черт возьми, Джо, — сказала Джулия, — я же вышла за покупками. Мне нужны рисовальные принадлежности, а там через пятнадцать минут закрывают.
Фаррелл вздохнул и отступил на шаг, уронив руки.
– Ладно, — сказал он. — Может быть, совсем и не время.
Теперь она смотрела прямо ему в лицо, но он не взялся бы сказать, испытывает ли она сожаление, раздраженное смущение или облегчение, столь же саднящее и путанное, как то, что охватило его. Он сунул руки в карманы.
– Как бы там ни было, повидаться с тобой было очень приятно, — сказал он. — Слушай, я остановился у двух друзей, это на Шотландской. Телефон есть в справочнике, Зиорис, там только одна такая фамилия. Позвони мне, ладно? Позвонишь?
– Позвоню, — ответила Джулия, так тихо, что Фарреллу пришлось прочесть ответ по губам. Он продолжал отступать назад, даже без свистков и улюлюканья юнцов из землячества зная, что выглядит смехотворно — придворным, удаляющимся с глаз особы королевских кровей. Но знал он и то, что она не позвонит, и еще ему казалось, будто он снова столкнулся с чем-то незаменимым в самый миг его исчезновения.
– Проверь у своего зверя сцепление, Джевел. По-моему, оно немного проскальзывает.