Never Back Down 2
Шрифт:
— Скажи это за меня, — попросила она. — Пожалуйста. Я не могу. Язык не поворачивается. Я не могу тебя отпустить просто так.
— Эй, — он сжал её руку, улыбаясь. — Всё хорошо, я понимаю. Ну-ну, Марс. Всё будет в порядке. Мы же знаем, что это на время…
— Не уверена.
— Тогда я буду надеяться.
— Не стоит.
В сердце словно калёное железо вонзили. Но он продолжал улыбаться и сжимать её ладонь, не смотря на то, что ему хотелось выть и корчиться от боли. Никакая трансформация не шла в сравнение с этим.
—
Тяжёлое слово камнем рухнуло между ними. Девушка смахнула слёзы, слабо улыбнулась и прошептала:
— Спасибо. Прости меня, Ремус.
Она поднялась, поцеловала его и вышла из Больничного крыла.
Ремус остался лежать в постели, глядя ей в след. Губы ещё хранили тепло и вкус поцелуя. Болезненно сжималось сердце. Он знал, что поступил правильно, но теперь он себя ненавидел.
Он не мог бы её отпустить до конца…
***
Я солгала Ремусу, сказав, что во мне что-то сломалось. Нет. В ту ночь во мне что-то умерло. С неподъёмным грузом в душе я быстрым шагом уходила от Больничного крыла, оставляя за спиной первое разбитое сердце. Мне было плохо. Хотелось сигануть с Астрономической башни.
Я шагала, никого не замечая. Из глаз текли слёзы, я не удосуживалась их стирать. Я знала, что поступила правильно, но теперь я себя ненавидела.
«Тебе придётся вырвать его из сердца, дитя», — сказала мне Наваждение той ночью.
Когда я проснулась в Больничном крыле, я от души надеялась, что это был сон. Идиотский сон, как тогда, с Розье. Но нет, это было, это на самом деле случилось. Шрамы, оставленные мною на груди Ремуса были более чем красноречивым подтверждением.
Хотелось сигануть с Астрономической башни.
Я успокаивала себя, как могла, пока шла к башне Рейвенкло. Я знала, что спасаю его, что это на его же благо, что всё можно вернуть со временем. Но я себя ненавидела, и эта ненависть горячим ядом растекалась по венам, пульсировала острым шипом в мозгу.
И она это знала. О… какой же она ловила с этого кайф! Она упивалась моим страданием. Я это чувствовала.
Хотелось сигануть с Астрономической башни.
«Ничего, — говорила я себе. — Это на время. Это боль на благо. Всё хорошо. Жизнь продолжается».
Продолжается. С дырой в груди, правда, с болью в сердце, с безумием, но продолжается.
Около входа в башню Рейвенкло я вытерла слёзы, на удивление твёрдым голосом ответила на вопрос-пароль и толкнула дверь. На мой приход никто не обратил внимания. Я забилась в любимое кресло и уставилась в окно. Нужно было отвлечься, нужно было занять себя чем-то, кроме самобичевания.
На шатком столике лежит толстенький томик магловской поэзии. Лина теперь часто с ним таскалась, но теперь как-то позабыла о нём. Я взяла книгу в руки. «Мировая поэзия. Том 5». Открываю наугад.
«У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо,
Надо снова научиться жить«…*
Захлопываю книгу, отпихиваю от себя. Отвлеклась, спасибо. Но уже через пять минут я снова накрутила себя до состояния желания сброситься с башни, так что я снова берусь за книгу. Окрываю на той же странице:
«Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду». *
«Нет уж, я уже заплатила большую цену, чтобы так просто уступать ему победу», — зло думаю я, захлопываю книгу и выхожу из гостиной. Тошно. По дороге натыкаюсь на Лину. Она знала, что я собралась делать, ещё утром я рассказала ей всё, что случилось. Сейчас подруга лишь молча меня обняла. На душе чуть потеплело. Я была благодарна ей, что она не пытается мне что-то втолковать или сказать нечто неуместно-неловкое. Собственно, что тут скажешь-то?
Дня через три я начала возвращаться к жизни. Драмы драмами, а жить как-то надо. Друзья поддерживали меня, как умели. Но на сей раз, пожалуй, без посиделок в Выручай-Комнате и ночных приключений, ибо Мародёры были заняты исключительно воскрешением Ремуса.
И вновь какая-то скотина всем растрезвонила сочную сплетню. О, потоки жалости обрушились на меня, как водопад. И ладно бы студенты – ну, дураки, ну шут с ними. Но профессора?! Макгонаглл, Флитвик, Спраут… особенно сокрушались Слизнорт и Трелони, словно это была их личная драма. Прорицательница и вовсе раз рыдала на моём плече, повествуя о горе и радостях, ждущих меня на пути.
— Вот что мне нужно меньше всего, так это жалость! — зло шипела я, ловя взгляды окружающих.
— Вы были самой милой парой, — вздыхала Лина. — Вот все и жалеют вас.
— А я ещё раз повторяю…
— Да слышала я. Только прими как данность, что твоё желание не учитывается в данном вопросе.
— Блес-с-ск!
— На меня-то не надо шипеть!
— Блэк! Чего расселась?
Единственным, кто не косился на меня, как на сироту-жертву войны, был Эд. Да, он выдал пару сочуствующих фраз в самом начале, но так глобально, как других, его это не заботило. И вот ей богу, я была ему за это безмерно благодарна! Ему и Лине, которые на меня смотрели как на меня, а не на побитого щеночка.
— А что, мне перед тобой ламбаду плясать? — оскалилась я.
— Хочешь — танцуй! Но в направлении Хогсмида! Твоя очередь тащить отряд.
— Эд, да как ты можешь! — послышались возмущённые вопли.
— Ни стыда, ни совести!
— Имей ты сострадание…
— А ну, цыц! — рявкнула я на этих шептунов. – У, заладили! Ладно, идём. Но ты составишь мне компанию! Никаких «но», иначе тебя эта вот публика на костре сожгёт!
— А почему не Лина?
— Её в списке нет.
— Шла бы с Джастином.