Невернесс
Шрифт:
Он говорил о конькобежных состязаниях между новыми пилотами и старыми, которые устраиваются каждый год после посвящения. Многие считают их кульминацией Фестиваля Тихо.
Я чувствовал, что покраснел до ушей, и не мог смотреть на дядю.
– Значит, завтрашние соревнования обещают быть интересными, – сказал он. – Меня никому не удавалось побить вот уже… – Глаза у него внезапно затуманились и голос дрогнул. – Уже много лет.
Мы поговорили еще немного, обсуждая аэродинамику бега на коньках. Я выступал за низкую стойку, Соли же утверждал, что на длинной дистанции – такой, как завтрашняя – низкая стойка быстро утомляет мускулы бедра и силы лучше расходовать экономно.
Наша беседа оборвалась, когда десять горологов в красных одеждах
– Тише, время пришло! – пропели они в унисон. – Тише, время пришло!
В зале воцарилась тишина. Хранитель Времени вышел вперед и объявил поиск Старшей Эдды.
– Секрет бессмертия человека, – сказал он, – лежит в нашем прошлом и нашем будущем. – Плечо Катарины задело мое, и длинные пальцы быстро, украдкой, сжали мою руку, вызвав во мне шок (и возбуждение). Хранитель Времени повторил послание, доставленное Соли из ядра галактики; я слушал его, погруженный в мечты о великих открытиях. Но тут я случайно поймал мрачный взгляд Соли и перестал думать о великом, желая лишь одного: побить его в завтрашнем состязании. – Наша цель – искать, – сказал Хранитель Времени. – В своем поиске мы раскроем тайну жизни и спасемся. – Даже спасение человечества не волновало меня в этот момент. Победить непревзойденного чемпиона, надменного гордеца – больше мне ничего не надо.
Я вернулся к себе с намерением проспать до тех пор, пока солнце не поднимется высоко над Уркелем, но при этом не учел волнения, вызванного речью Хранителя Времени. Коридоры нашего общежития – как и вся Реса – звенели от радостных криков пилотов, кадетов и мастеров. Моя комната, вопреки моему желанию, сделалась средоточием ночного веселья. Шанталь Асторет и Делора ви Тови пришли в компании трех своих друзей-неологиков из Лара-Сига. Бардо раздал всем троим трубки с тоалачем, и разгул начался. Это была бурная, волшебная ночь, когда высказывались вслух заветные планы найти Старую Землю, составить карту Туманности Тихо – словом, исполнить, данный нами обет искать истину согласно своим индивидуальным талантам и мечтам. В двух наших смежных комнатах стало сине от дыма, а на полу от стены до стены простирались тела пилотов и прочих специалистов, прослышавших о вечеринке. Ли Тош, славный парень с мягкими миндалевидными глазами, объявил о своем намерении отыскать родную планету хитроумных пришельцев даргинни.
– Говорят, они изучают историю галактоидов. Вот вернусь и тоже, может быть, наберусь смелости проникнуть в Твердь.
Хидеки Смит собрался переделать свое тело по причудливому образу файоли, отправиться на какую-нибудь их планету и выдать себя за одного из них в надежде выведать их тайны. Рыжий Квирин, чтобы не остаться в долгу, планировал полететь на Агатанге и узнать у тамошних людей-дельфинов – нарушивших когда-то закон Цивилизованных Миров и подправивших свою ДНК с целью приобрести сверхчеловеческие свойства – он хотел узнать у мудрых агатангитов секрет человеческой жизни. Были среди нас, надо сознаться, и скептики наподобие Бардо, не верившие, что Эльдрия обладает разгадкой этой тайны. Но даже самым отъявленным скептикам, таким как Ричардесс и Зондерваль, не терпелось отправиться в мультиплекс – для них поиск был отличным способом завоевания славы.
Ближе к полуночи на пороге появилась моя кузина Катарина. Я так и не понял, как она, одна и незрячая, нашла дорогу в лабиринте Академии. Она устроилась рядом со мной на полу, поджав ноги, и начала меня соблазнять – исподтишка, по-скраерски. Я был заинтригован тем, что женщина старше и умнее меня уделяет мне столько времени, а она, видимо, понимала, как меня к ней влечет. Я говорил себе, что она, наверно, тоже немного влюблена в меня, хотя и знал, что скраеры часто ведут себя так не ради удовлетворения страсти, а ради осуществления какого-нибудь мимолетного видения. В некоторых варварских краях, где еще не овладели искусством генотипирования, браки (и романы)
Мы обсуждали то, что она сказала Соли о судьбе, в частности о моей. Смеясь, она сняла перчатку с моей правой руки, провела пальцами по линиям у меня на ладони и предсказала мне жизнь, «не поддающуюся человеческим меркам». Я подумал, что у нее хорошо развито чувство юмора. Когда я спросил, значит ли это, что моя жизнь будет невообразимо длинна или, наоборот, коротка до нелепости, она одарила меня своей прелестной, таинственной скраерской улыбкой и сказала:
– Для фотино мгновение длится бесконечно, а для божества вся наша вселенная существует всего лишь мгновение. Ты должен научиться любить каждое свое мгновение, Мэллори. – (К утру я благодаря ей узнал, что мгновения сексуального экстаза и любви могут длиться поистине бесконечно. Тогда у меня еще не было ответа на вопрос, следует ли приписать это чудо отрицающему время искусству скраеров или такой властью обладают все женщины.)
Эта ночь также была временем горестных прощаний. В какой-то момент Бардо с мокрыми, горящими от тоалача глазами отвел меня от Катарины и сказал:
– Ты лучший друг, который у меня когда-либо был. Лучших друзей, чем ты, вообще ни у кого не было. А теперь Бардо суждено потерять тебя из-за глупой клятвы. Это нечестно! Почему эта холодная, пустая вселенная, одарившая нас тем, что мы издевательски называем жизнью, ведет себя так варварски нечестно? Я, Бардо, готов кричать об этом во все горло, чтобы слышали Туманность Розетты, Эта Киля и Регал Люс. Это нечестно, и вот почему нам дается мозг, чтобы строить козни, обманывать и плутовать. Сейчас я скажу тебе кое-что – я придумал это, чтобы обмануть смерть. Тебе это не понравится, мой храбрый, благородный друг, но завтра ты должен дать Соли выиграть. Он горд и тщеславен, совсем как мой отец, и терпеть не может, когда его в чем-то превосходят. Я в людях хорошо разбираюсь. Дай ему выиграть эти состязания, и он освободит тебя от клятвы. Пожалуйста, Мэллори, если любишь меня, дай ему выиграть эти дурацкие гонки!
Поздним утром я натянул свою камелайку и вышел, чтобы позавтракать с матерью. Мы встретились в одном из кафе, которые тянутся вдоль Продольной напротив Гиацинтовых Садов.
– Ты сегодня соревнуешься с Соли и при этом всю ночь не спал, верно ведь? Вот, выпей-ка кофе – это фарфарский, высший сорт. Я учу тебя стратегии с четырех лет, а ты не спишь в ночь перед состязаниями.
– Бардо говорит, что я должен дать Соли выиграть.
– Дурак он толстый, твой Бардо. Я твержу тебе об этом двенадцать лет. Он считает себя умным, но это не так. Я могла бы поучить его уму-разуму, когда мне самой было четыре года.
Она налила кофе в мраморную чашку из хрупкого голубого кофейника и подвинула ее ко мне. Я попробовал горячий напиток, и следующие слова матери застали меня врасплох.
– Мы можем покинуть Орден, – прошептала она, косясь на двух мастер-механиков за соседним столиком. – Новой академии – трийской, ты знаешь, о чем я – требуются хорошие пилоты, такие, как ты. Нашему Ордену монополии никто не давал.
Я испытал такой шок, что пролил кофе себе на колени и обжегся. Коалиция торговых пилотов Триа – этих изворотливых, беспринципных вещистов и тубистов – давно уже пыталась подорвать власть нашего Ордена.
– Что ты такое говоришь? Ты хочешь, чтобы мы стали предателями?
– По отношению к Ордену – да. Лучше тебе изменить нескольким необдуманно данным обетам, чем загубить жизнь, которую я тебе дала.
– Ты же всегда надеялась, что я когда-нибудь стану Главным Пилотом.
– На Триа ты сможешь стать торговым магнатом.
– Нет, мама. Ни за что.
– Может, тебя это удивит, но есть пилоты, которым на Триа предлагали приличные земельные наделы. Программистам и канторам тоже.