Неверный жених

Макголдрик Мэй

– Но кто будет этим заниматься?

– Через несколько дней сюда приедет музыкальный мастер из Норвича, – ответила Джейми, снова забирая у Мэри арфу. – Он все починит.

– Но зачем? У нас полно новых инструментов! Предыдущий учитель музыки, который с Кэтрин… ну, которому пришлось уйти. Так вот он не использовал и половины всего, что хранится в этой комнате!

– Я раздам их детям, живущим поблизости от замка, – прервала кузину Джейми, не расположенная к бесконечной болтовне. – Пусть у них будут свои инструменты.

– Детям слуг? – удивленно

спросила Мэри. – А ты уверена, что они их вернут?

– Зачем? Я отдам им инструменты навсегда.

– Джейми! Как ты можешь! Они же стоят денег.

Джейми резко повернулась к подруге, почти радуясь тому, что может наконец излить накопившийся гнев.

– Мэри, ты бы подумала немного, прежде чем говорить. Ты только что утверждала, что это старье годится только на дрова. Но стоило тебе услышать, что старые инструменты могут еще пригодиться, что они принесут радость детям бедняков – и ты сразу вспоминаешь, что они стоят денег! Великолепно, дорогая кузина! Что ты предлагаешь? Сжечь их в печи? Или пусть гниют где-нибудь на чердаке? По-твоему, это лучше?

– Джейми, ты иногда бываешь просто несносной, – пробормотала Мэри, покраснев до корней волос. – Да делай с ними что хочешь! Мне-то что! Я только хотела сказать, что ты и так много возишься с этими неблагодарными маленькими…

– Достаточно, кузина. Можешь думать что хочешь, только, пожалуйста, не лезь в мои дела!

– Я лезу в твои дела? И не думала! – И Мэри оскорбленно зашагала к двери.

«Наконец-то!» – сказала себе Джейми, вздохнув с облегчением. Однако Мэри так и не покинула музыкальную комнату. Примерно на середине пути шаг ее замедлился, затем она остановилась, как бы в задумчивости, – и вдруг, пораженная какой-то новой мыслью, бросилась обратно.

– Знаешь что! – воскликнула она, мгновенно забыв о только что произошедшей размолвке. – Я сделаю первый шаг! Сама скажу ему, что уезжаю! Нехорошо будет, если он узнает об этом от посторонних!

Взглядом, полным отчаяния, Джейми обвела комнату. Бежать было некуда.

– Он, конечно, никогда не решится открыто дать мне знать о своих чувствах – ведь он пленник, да к тому же шотландец.

Джейми ударила ладонью по столу, прервав Мэри на полуслове.

– Да, Малкольм шотландец! И что из этого? Разве шотландцы – не такие же люди, как англичане? Оставь этот идиотский снобизм для Кэтрин и ее фрейлин!

– Да что с тобой сегодня, Джейми? Почему ты так расстроилась?

– А ты как думаешь? – дрогнувшим голосом ответила Джейми. – Да, Малкольму Маклеоду не повезло – он попал в плен к Эдварду. Но от этого он не перестал быть благородным дворянином, вождем своего клана. Граф Серрей и Френсис относятся к нему как к дорогому гостю. Они почему-то не видят в нем варвара; и ты, хотя бы из уважения к ним, должна смотреть на него как на равного себе.

– Я и…

' – Разберись в себе, Мэри! – продолжала Джейми. – Только что ты восхищалась его красотой, мечтала завоевать его сердце – и тут же отзываешься о нем как о каком-то преступнике лишь из-за того, что он родился

в иной стране и попал в плен. Ты уж определись как-нибудь! Кто он для тебя – грязный пес или герой твоего романа? Что ты чувствуешь к нему – любишь или ненавидишь?

Голубые глаза Мэри наполнились слезами.

– Конечно, я люблю его, – прошептала она и бросилась прочь из комнаты.

Джейми бессильно опустилась на колени и закрыла лицо руками. Она догадывалась, что Мэри сейчас рыдает в спальне; но чего стоили ее детские слезы по сравнению с беззвучными рыданиями, разрывающими грудь самой Джейми!

Безжалостный ливень стучал в стекло, и сердце Джейми изнемогало от неведомого прежде страдания.

Глава 26

Малкольм отворил окно и, перекинув ногу через подоконник, вошел в комнату.

Джейми не оглянулась при его появлении: она стояла спиной к нему на коленях у стола, и по судорожному вздрагиванию плеч шотландец догадался, что она плачет.

Малкольм захлопнул окно; при этом звуке Джейми вскочила, и на лице ее отразились и изумление, и облегчение, и – хотелось бы Малкольму верить, что глаза его не обманывают! – радость. Глаза ее припухли от слез, сейчас она была похожа на несправедливо обиженного ребенка. Сердце шотландца сжалось от жалости и чувства вины.

Он сделал шаг к ней, и Джейми испуганно попятилась. «Неудивительно, что она боится меня!» – подумал Малкольм. Но неужели он полчаса висел на карнизе под проливным дождем лишь для того, чтобы, увидев его, Джейми скрылась, словно пугливая серна?

Девушка бросилась к двери. Малкольм собрался окликнуть ее, успокоить, но слова застряли у него в горле. Он не знал, что сказать, как убедить ее, что он не желает ей зла, как уговорить ее остаться. Но Джейми и не собиралась убегать, она всего лишь заперла дверь на задвижку. Она не боится оставаться с ним наедине – уже одно это было для Малкольма счастьем.

– Джейми, – начал он наконец, – я хотел поговорить с тобой.

– Ты сумел влезть в окно по стене, – хрипло произнесла Джейми, смахивая слезы со щек. – Почему же ты до сих пор не убежал?

«Я уйду отсюда только вместе с тобой!» – хотелось ответить Малкольму. Но он понимал, что в его устах – устах соблазнителя, почти насильника – такой ответ прозвучит невыносимо фальшиво.

– В такой ливень?

– Верно, – прошептала Джейми. – К тому же тебе нужны помощники: один ты не найдешь дорогу на север.

Вспомнив о записке, Малкольм подумал, что у него в этом замке есть по крайней мере один друг. Но говорить об этом с Джейми он не собирался. Прежде чем строить планы на будущее, он должен добиться ее прощения – Без этого сама мысль о будущем бессмысленна.

– Ты не больна? – спросил он, заметив темные круги у нее под глазами.

Джейми вяло покачала головой, очевидно, не желая говорить о себе.

– А ты весь промок, – прошептала она.

Малкольм опустил глаза и увидел, что с сапог его уже натекла целая лужа.