Неверный. Месть подам горячей
Шрифт:
– Но?.. – спросил Сабуров мягко.
– Меня предали самые близкие люди. Люди, которым я доверяла больше всего на свете, и очень сложно снова открыться…
Николай склонился ко мне ниже, провел по плечу. Его пальцы остановились на месте, где остался шрам от пули Ивана. Он осторожно погладил его сквозь ткань смокинга.
– Старые раны заживают, Ева. Боль проходит. Позволь мне забрать твою, милая, просто доверься мне, - Николай склонился еще ниже и легко коснулся губами моих губ. Не целовал, просто едва касался. Будто мои губы были лепестками нежного хрупкого цветка,
Мы стояли так целую вечность, пока я не отважилась привстать на цыпочки и поцеловать его сама.
Николай не двигался, только продолжал поглаживать шрам сквозь ткань. Приоткрыл губы, отдавая мне инициативу, уступая, показывая, что может быть терпеливым и мягким.
Я целовала его, а по щекам скользили слезы. Облегчения, сожаления… я не понимала и не хотела думать об этом.
Сабуров снова давал мне то, что было нужно именно в этот момент.
Я скользнула языком в его рот и только тогда, он обнял меня, прижал к себе, нетерпеливо застонал, опаляя дыханием, давая почувствовать силу своего желания. И я позволила, сдалась, отпустила себя, доверилась…
Мы целовались алчно, томно, страстно, нежно… поцелуй перетекал из спокойного в быстрый, из томного в пламенный. Окружающий мир перестал существовать, остались только мы вдвоем.
– Что вы хотите знать об Иване Вербицком? – раздался из-за зеркала голос Сташевского.
Я вздрогнула, разорвала поцелуй и посмотрела в допросную. Генерал уронил голову на ладони и вцепился в волосы.
Сабуров оказался прав. Охотник на акул и людей. Очарование момента быстро развеялось. Ведь и меня он загонял в капкан, только мягко, а не как Сташевского. Обещал сладкий плен, но я знала, что бывает, когда слишком сильно доверяешь кому-то, когда слишком сильно кого-то любишь.
Тебя обязательно предают…
Глава 24
Глава 24
Стоило Сташевскому открыть рот, как он не затыкался. Следователь включил диктофон и фиксировал самые важные моменты в блокноте. Стас все также стоял в углу, внимательно слушая, и не вмешивался, словно его все происходящее вообще не касалось.
Мои подозрения оказались верны, казино и курорты Иван и Алмазов хотели использовать, в том числе для отмывания нелегальных доходов, но не только. Аэродром и близость порта давали широкие возможности для контрабанды, как и грядущая стройка. В том числе живого товара, рабочих, которых фактически собирались держать на положении рабов. Но, словно, этого было недостаточно, разрабатывалась схема перевозки девушек в бордели по всеми миру. При казино тоже планировали сделать элитную службу эскорта. Клинику собирались использовать для незаконной трансплантологии.
Маленький криминальный клондайк с многомиллиардным оборотом.
Сегодня в клубе Сташевский должен был обсудить с людьми Ахмада предварительные условия, на которых авторитет согласился бы закрыть глаза на предприятие, а возможно, и поучаствовать в нем. Иван и Алмазов пока держались в стороне не случай, если бы что-то пошло не так. И оно пошло.
Сабуров спокойно слушал, на его
Меня же трясло от ярости. Больше всего злило, что пока мы ничего не можем сделать. Не получится посадить Ивана и Алмазова за одни только планы.
Я обняла себя за плечи, мурашки бежали по коже, и даже близость Сабурова, его холодная уверенность не помогали. Чувствовала себя ужасно одинокой и беспомощной. Потому что понимала: мне не справиться с этим. Я уже сомневалась, что даже Сабуров поможет. Слишком опасно.
В голову закралась трусливая мысль, что еще не поздно отступить, уехать, сбежать.
Но я быстро прогнала ее. Сбежать сейчас, значило не просто позволить Ивану извратить мою мечту и оставить его не наказанным. Нет, отступись мы сейчас и десятки, сотни людей пострадают от действий Ивана и Алмазова.
Больно, страшно, тяжело, но надо идти вперед шаг за шагом.
Повернулась к Николаю, взглянула на него, немо спрашивая: «Мы справимся с таким?»
Он в ответ пожал мое плечо, там, где остался шрам. Справимся. Вместе.
Сташевский замолчал, тяжело вздохнул и подвел черту под своими словами:
– Мне пиздец.
– Ну же, голубчик, мы сделаем все, чтобы люди Ахмада не добрались до вас в тюрьме, - задумчиво протянул следователь, - сейчас вы расскажите нам все про несчастный случай с Марией Вербицкой, потом перейдем к признаниям по всем эпизодам взяток, подлогов, превышения полномочий и прочим преступлениям с использованием служебного положения.
Я вздрогнула, услышав свое имя, и Сабуров это почувствовал. Склонился ко мне и поцеловал в висок, прошептал:
– Они ответят за все… Ева… они все ответят…
Сжала кулаки, до боли впиваясь в кожу, чтобы сдержать бушевавшие в груди чувства.
Сташевский пожал плечами:
– Да нечего рассказывать, она погибла в тайге. Это все. Я просто помог быстрее закрыть дело, чтобы меньше было волокиты.
Следователь хитро прищурился:
– Погибла? По моим данным, Иван Вербицкий убил жену, чтобы она не мешала его планам в отношении проекта в Сочи.
– На трупе не было следов насильственной смерти, несчастный случай. Баба не умела плавать, упала с лодки, вот и все, - Сташевский заметно расслабился, похоже, мое «убийство» было настолько незначительным происшествием, что не стоило заострять на нем внимание. Хотя после всего, что я узнала сегодня, так оно и было. Что значит смерть одной женщины, когда на кону стоят миллиарды?
– Сама упала? – спросил следователь, доставая какую-то бумажку из папки, которую принес с собой.
Сташевский хмыкнул, пожал плечами, хотел было развести руки в стороны, показывая свою искренность, но помешали наручники:
– Да я почем знаю? Эксперты не нашли на теле следов насильственной смерти. На месте в лесу тоже ничего подозрительного не было, если Вербицкий и помог отправиться жене на тот свет, мне об этом ничего не известно.
Меня затрясло от злости.
Не нашли следов насильственной смерти?!