Неверный. Свободный роман
Шрифт:
К тому же мне хочется трахаться. До каменного кола в трусах, а единственная доступная дырка, которая находится в пределах досягаемости, еще целка, к тому же ее хозяйка едва живая.
Не конченный же я, чтобы моль полудохлую трахать.
Вот Дарину бы сюда. Пока я не придумал, что мне делать с Санькой.
И выкинуть рука не поднимается, и потрахаться с ней в оттяг не выйдет, а я бы ей привсунул… между губками этими, потискал бы клитор, стыдливо прикрытый светлыми завитками.
Яйца тяжелеют.
Решено, надо пробить, улеглось там или как. Если улеглось, обратно дерну, и Дарину – раком.
– Дарин, звонила?
– Сто лет не слышала тебя, Расул, – воркует. – Как дела? Я из Тая вернулась. Веришь?
Эм…
Не помню, если честно, уезжала ли она вообще. Говорила что-то, кажется.
– Должен признать, время для возвращения ты выбрала так себе. Здесь не погода, параша.
– Я полгода жарилась под солнышком, духовные практики невероятно меня наполнили. Энергия бьет ключом, хватит даже на такого мрачного, но притягательного скептика, Расул.
Вот и подводка. Ебать, как приятно, когда баба сама все знает и делает это красиво.
– Уверена, что хватит. У нас… сыро, мрачно, холодно.
– Я согрею, – выдыхает так томно и влажно, что я представляю, как у нее пизды сейчас сочится.
– Заметано. Я не в городе. Вернусь, дам знать.
– Дай. Буду ждать.
Опускаю телефон в карман и вдруг слышу какое-то утробное завывание. Шторка едва колышется.
Да ну нах…
За ней прячется бледная, как тень, тощая Санька. Щеки полыхают.
– Подслушивала.
– Просто шла… мимо… – мямлит.
– Мимо угла со шторой? И как там? Норм?
– Вид из окна… хороший.
– Так и поверил. Хороший.
Разглядываю малявку. Как она дышит, старается держать невозмутимый вид, а у самой… ушки горят. Я, наверно, совсем от недотраха стал озабоченным, но я бы это ушко, шею тонкую и большой рот на маленьком лице… Съел.
Сука.
– Ужинать будешь?
– Мне снова придется готовить? – уточняет.
– Нет. Привезут. Ты – катастрофа. Готовить тебе – быть беде.
Но готовит она ничего так… Вроде не отравился. Да и вообще. Прикольная зверушка…
Вот и мысли о Дарине раком померкли. Наклоняюсь, разглядывая светлое лицо мелкой. У нее крохотные веснушки вокруг носа, едва заметные.
– Что?
– Колдуешь?
– Нет. А надо?
– Тогда объясни вот это… – тяну ее руку себе на пах.
Она явно не ожидала, но встретила напрягшийся член и сжала судорожно.
– Давай сюда… – запускаю ее руку под штаны с трусами. – Поработай ручкой.
Глава 21
Мои
Всем телом ко мне прижимается, толкая в угол, наступает великаньими ножищами на низ шторы, натягивая. Ткань трещит, моя выдержка тоже рвется.
– Сейчас… на голову что-то рухнет… – лепечу, продолжая держаться за его член, будто за ось.
Мне кажется, я точно упаду или стеку к ногам этого пошлого здоровяка.
– Пусть падает. Дрочи… – накрывает мою ладонь своей. – Сил нет ждать… Дрочи! – приказывает.
– Ты же… гостей… ждал. Там должны быть женщины, – шепчу оправдания пересохшим голосом.
Пальцы несмело сдвигают нежную кожу вниз, рождая рык в мужской груди, возвращаю на место, он выдыхает. Снова веду вниз, и он постанывает в ритм моих движений. Это пленяет… Порок затягивает.
– Какие… женщины… О чем ты? – присасывается к моему рту, нагнувшись.
Его язык бойко вытрахивает в моем рту восьмерки. Пальцы Расула крепко стискивают мои, задавая темп. Я же так быстро не смогу, не смогу… Онемевшие пальцы сейчас разожмутся и просто…
– Продолжай, отлично работаешь, – толкается бедрами. – Быстрее.
– А как же гости? Гостья? – не унимаюсь.
– Ты – моя гостья! – ловит на миг мой уплывающий взгляд. – Хватит и одной, говорил о тебе, дурочка.
В глубине его глаз вспыхивает нечто пугающее, потом затягивает мутной поволокой страсти. Мои пальцы ускоряются непроизвольно, он кайфует, а меня наполняет восторгом оттого, как его дыхание, стоны, дрожь большого сильного тела подстраиваются под мой ритм, как он жутко голодно втискивает меня в себя, всюду лапает. Бормочет, что тощая и не за что зацепиться, но сам же… цепляется.
– Да… Продолжай. О-о-ох… – снова припадает ртом к моему.
Я едва успеваю ответить, он резко всасывает мой язык, пошло трется своим.
Мир начинает мерцать всполохами, скатывается в черноту, выныривает, снова скатывается в бездну.
Амплитуда колебаний слишком велика, моя чувствительность достигает предела и все тело начинает гореть от касаний мужчины. Каждая клеточка тела вспыхивает, сгорая, алчно перебрасывает свой жар дальше, и так продолжается, происходит захват новых территорий.