Невероятная
Шрифт:
И тут директор завода, не желающий выносить сор из избы, купил дочери погибшего сотрудника трехкомнатную квартиру в элитном доме и перевел в банк на имя вдовы три миллиона рублей.
Узнав о полученной невесткой квартире, дядька с теткой тут же захотели продать старую, на которую никаких прав не имели, чтоб разделить между собой деньги, якобы в утешение, ведь они тоже понесли тяжелую утрату, но рассерженная их жлобством Маргарита зарезала эту авантюру на корню. Квартира мамина, куплена в законном браке, и здесь будет жить бабушка, пока жива. А дальше видно будет,
Папина родня такого третирования не простила, и больше они не общались. В старую квартиру переселилась донельзя довольная бабушка, в кои-то веки получившая отдельное жилье, и это сильно покоробило Риту. Получилось, что смерть сына пошла на пользу его матери, чего та и не скрывала.
Этого Маргарита понять не могла и со всем пылом юношеского максимализма родню отцову осуждала.
В то тяжелое время ее здорово поддержал Александр Васин, ее одноклассник и друг. Вот уж правду говорят: друг познается в беде! Сашка подставил свое крепкое верное плечо, и она справилась с горем, за что была ему искренне благодарна.
А вот мама не смогла пережить смерть любимого мужа и гибель еще не рожденного сына. Она угасала на глазах, и дочь не знала, чем ей помочь. Рита делала все, чтобы порадовать маму, но та жила в своем собственном обособленном мире, отгородившись от жестокой действительности непроницаемым забором, и что делается вокруг, не замечала.
Алевтина Павловна походила на механического человека – все видела, слышала, работая бухгалтером в объединении детских садов, исправно исполняла свои служебные обязанности, но делала все машинально, без чувств и без желания, повинуясь заложенной с детства программе.
Она не плакала, тоскуя по мужу, но никогда не расставалась с синим в белый горошек крепдешиновым платочком, по-деревенски повязывая его летом на голову, а зимой закутывая шею, потому что этот платок перед гибелью ей подарил покойный муж. Дочери она говорила, что так ей хоть чуть-чуть, но полегче.
Заснуть Рите удалось только под утро. Но встать, как обычно, пришлось рано. Быстро выгуляв Рэда на собачьей площадке неподалеку, побежала на учебу. И снова по дороге встретила ту высокомерную девицу. Кожей чувствуя неприязненный взгляд, быстро проскочила мимо, невежливо задрав нос и не здороваясь – та на приветствия все равно не отвечала.
Вернувшись домой ровно в четыре, вознаградила умного пса за терпение сахарной косточкой, купленной у знакомого мясника. Потом прошлась по огромной квартире, проверяя, все ли в порядке. Три комнаты, балкон, лоджия из комнаты в столовую, гардеробная, ванная величиной с кухню в их старой квартире – живи да радуйся, но вот радости-то и не было. Она помнила, какой ценой досталась им эта квартира.
Если бы не лежащие в банке «вдовьи» деньги, на оплату этой роскошной жилплощади уходила бы почти вся мамина зарплата, а так, с получаемыми со счета процентами, им как раз хватало на коммуналку и на скромную жизнь.
«А уж соседи здесь – зашибись!» – Рита остервенело подрыгала ногой, будто пиная их всех скопом. В их старом
Тогда как в этом элитном доме, встретившись на лестнице, даже ответить на приветствие не считали нужным. А та девица, что вышагивала рядом с Климом, еще и фыркала, кривя свой и без того курносый нос.
Впрочем, Рита отвечала ей тем же. А что? Как аукнется, так и откликнется.
В квартире было чисто, но как-то ужасно неуютно. Может, от того, что их старенькая мебель совершенно не вписывалась в эти помпезные просторы, а новую мама покупать не спешила. Да и зачем? У них не проходило бесприютное чувство транзитных пассажиров, с нетерпением ожидающих поезда на очередном продуваемом всеми ветрами перроне. Их скорый поезд вот-вот подойдет, и они умчатся туда, где им будет гораздо лучше.
Взглянув на часы, Рита принахмурилась. Где же мама? Она уже должна быть дома. По сердцу ледяной струей пронесся страх. Судорожно схватилась за телефон, но тут в дверях раздался звук поворачиваемого ключа, и она с облегчением выдохнула. Мама! Наконец-то!
Алевтина Павловна вошла в прихожую с недоуменным выражением лица, машинально потрепала Рэда по подсунутой под руку мохнатой голове.
– Что случилось, мамочка? – обеспокоенно спросила выскочившая ее встречать дочь.
– Ничего особенного, просто эта соседка из пентхауса сказала мне, что такие платки, как у меня, носят в деревнях только малохольные дурочки.
Рита сердито сжала кулаки.
– Как она посмела! Невоспитанная дурында!
– Я ей на это же намекнула, правда, не такими словами, но похоже, – внезапно хмыкнула Алевтина Павловна.
– А что ты ей сказала конкретно? – заметив, что мама несколько ожила, дочь даже простила несносной соседке ее грубость.
– Что мне в ней тоже много чего не нравится, но я не считаю возможным делать ей дурацкие замечания вследствие полученного мной хорошего воспитания.
Рита громко захлопала в ладоши.
– Браво, мама! Теперь она будет долго думать, что же в ней, такой замечательной, может не нравиться, и насчет своего нехорошего воспитания хоть самую малость озаботится. Но что она тебе ответила?
– Она хотела, но ей муж не дал. Он на нее так глянул, что она осеклась, и рявкнул «хватит!». Дамочка удивилась и замолчала. Он, похоже, ей никогда ничего поперек не говорил, до того сильно она изумилась, аж глаза выпучила.
– Он такой красавец, весь из себя крутой мачо? – припомнила дочь.
Алевтина Павловна призадумалась, неосознанно вертя ключ в тонких пальцах.
– Не помню, как он выглядит, не обратила внимания, но за заступничество я ему благодарна. Он гораздо лучше своей женушки-снобистки. Или снобки? Как правильно, не знаешь?