Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2
Шрифт:
– Но... она же будет приговорена к смерти!
– воскликнул Тюльпан после недолгого молчания, воцарившегося после этих слов начальника тюрьмы. По лицу господина Лонея было видно, что он думает то же самое.
– И...когда?
– спросила Летиция.
– Я хочу сказать... когда произойдет этот перевод?
– Они уже здесь, мадам... В моем кабинете... Трое полицейских и офицер. Их экипаж ждет снаружи.
Наступило
– Маркиз?
– Да, мадам?
– И... по этой причине...вы предоставили нам эту ночь?
Мсье Лоней чуть наклонил голову.
– Спасибо, - сказала она, - если наступит самое худшее, моя предпоследняя мысль будет о вас, так как последняя мысль будет о Фанфане Тюльпане.
– И она бросилась в объятия к Фанфану:
– Мне сказали, что ты умер, любовь моя. Но кто же знал?
– прошептала она с такой чистой, нежной и полной любви улыбкой, которая исторгла бы слезы даже у египетского сфинкса.
– Вот причина того, почему я поехала во Францию, а вовсе не обещание, данное полковнику. Вот почему я сказала однажды, что ты - причина, по которой я попала в Бастилию: так как я надеялась вопреки всему найти тебя. И я нашла тебя, Фанфан Тюльпан, и ты нашел Летицию Ормелли!
Затем начальник тюрьмы, который был готов разрыдаться, так как ничто так легко не вызывает слезы сожаления, как прекрасная и трагическая любовь, которой вы ничем не можете помочь, нашел в себе силы пробормотать, что она должна сле довать за ним, и она сказала почти весело:
– Я буду все отрицать. Я буду бороться как тигрица.
– Это невозможно и бесполезно, - сказал господин Лоней, толкнув дверь своего кабинета, к которой они молча подошли втроем, и вдруг этот суровый и неразговорчивый человек залился негромким смехом. Развалившись каждый в своем кресле, трое полицейских и офицер храпели во всю глотку, мертвецки пьяные, как о том свидетельствовали неизвестно откуда взявшиеся шесть пустых бутылок шампанского.
– Вот к чему привели два часа, которые я заставил их подождать, сказал маркиз де Лоней.
– Я просил их скрасить свое ожидание с помощью моего лучшего шампанского. Что они, слава Богу, и сделали. Но не сомневайтесь, дорогие мои, - добавил
– Это избавит меня от неприятной необходимости их убивать, - со смехом сказал Тюльпан и протянул начальнику тюрьмы пистолет, который он вытащил у того из под полы по дороге сюда.
Де Лоней проводил их до полицейского экипажа. Когда они в него уже почти сели, Летиция обняла маркиза и как накануне покрыла его щеки поцелуями, прежде чем спросить:
– Вы спасаете нас...Почему?
– О! Это нарушение всех моих обязанностей, - сказал он с трагическим жестом фаталиста.
– Я знаю это. Но разве мир не перевернулся? И как бы я смог жить, если бы не дал вам этого доказательства моего... моей...
Он никогда в жизни не произносил слова "любовь", не произнес он его и в этот день, но Летиция все поняла и на мгновение нежно прижалась губами к губам маркиза.
– Спасибо, Бернар-Рене, - сказала она, поднимаясь в экипаж.
– Вы... Вы знали, что меня зовут Бернар-Рене?
– пробормотал он.
– Конечно, Бернар-Рене.
– Вспоминайте меня, Летиция. Я хотел сказать...Вспоминайте меня...Оба.
– Конечно, Бернар-Рене.
Она послала ему последний воздушный поцелуй. Он был побежден любовью, и ещё долго стоял перед воротами своей крепости, красный как пион, ещё долго после того, как экипаж, подхваченный возбужденной толпой, исчез, унося с собой тесно прижавшихся друг к другу Фанфана и Летицию.
Бастилия пала на следующий день, 14 июля 1789 года в пять часов пополудни; в шесть часов маркиз де Лоней был мертв. Ему отрубили голову. Но проделали это не саблей, а обычным ножом.
Мсье и мадам де ля Тюльпан, поженившиеся через неделю, узнали эту ужасную новость, а также новость о разрушении крепости, которая стала приютом их любви, только месяц спустя в Тулоне, где они собирались сесть на корабль и плыть на Корсику, колыбель их страсти, где решили обосноваться. Летиция только что забеременела, из чего следует, что она собралась подарить Тюльпану пятого карапуза, который, однако, по его мнению должен быть самым лучшим.
Но кто может утверждать, что знает истину?