Невероятный М
Шрифт:
***
– Ну, пойдем, пойдем, пойдем же!
– Я уже сказал, что не возражаю.
– Сейчас ты не возражаешь, а потом отгрызешь себе ногу. Застрянешь в лифте. Потеряешь память. Я знаю тебя, твои отговорки и траекторию, по которой ты обычно бежишь в кусты!
– Знаешь, что?
– Что?
– Тебе бы в мыльных операх сниматься.
– Что ты имеешь в виду?
– Столько пафоса, а звучит все равно неубедительно.
– Хочешь сказать, что я плохой актер?
– Ты вообще не актер, у тебя проблема с жестикуляцией.
– Ничего подобного.
– Ты чуть глаз мне не выколол,
– Ну извини, что я слишком эмоционален.
– Вот-вот, да, слишком.
– Так ты идешь?
– Не знаю. Что мне там делать?
– Пообщаешься с людьми, познакомишься с кем-нибудь, повеселишься.
– Знаешь, Майк, я в день общаюсь с таким количеством людей, что к вечеру меня от них тошнит.
– Ты целый день сидишь и читаешь рукописи!
– У меня полный офис коллег!
– И от них тошнит? И от меня? Теперь понятно, зачем ты так часто бегаешь в туалет.
– Очень смешно. Ты вообще не человек.
– Я предпочитаю «нелюдь», меня так называла бывшая.
– Твоя вымышленная бывшая?
– Одна из множества моих не вымышленных бывших.
– И ни с одной ты меня не познакомил. Все это говорит только об одном…
– Что я, как верный друг, не втягиваю тебя в свои, как ты знаешь, весьма краткосрочные отношения. Представь только: мы расстаемся, и она начинает звонить тебе. Майк ничего обо мне не говорил? У него кто-нибудь есть? Что не так со мной?
– Уж с этим я бы справился.
– И точно – побыл бы жилеткой, а там, как знать…
– Мне не нужны ненастоящие подружки.
– Да пфф! Короче, буду тебя ждать.
– Не будешь: ты не придешь.
– Ты меня очень обидел сейчас, очень! Нельзя так с людьми, нельзя!
– Ты не человек, ты – назойливая мартышка. И не тыкай в меня пальцем. И я вижу, что ты засунул в карман мой плеер.
– Ну свежак же, свежак, свежак!
– Только не сегодня: утром мне надо перелопатить тонну бульварных романов, так что без плеера просто не выжить. И в субботу я буду занят тем же!
– А мне все равно. Я хочу, чтобы ты пришел. Колину будет очень приятно.
– Ему все равно, мы даже не приятели.
– Ты себя загрызешь, если не придешь. А когда он спросит тебя об этом, каково, а?
– Хорошо, хорошо, я приду! Доволен?
– Да, очень. До встречи, приятель!
Я проводил Майка, или, точнее, выпроводил. Майк – настоящая катастрофа и, как ни печально, мой единственный друг. Его любимое занятие – втягивать людей в сомнительные авантюры. Ничего противозаконного, насколько мне известно. Сегодня он добился своего – уговорил меня пойти на вечеринку. Что я там забыл? Ровным счетом ничего. Я домосед в абсолюте. По авторитетному (как он сам считает) мнению Майка без его содействия я буду пребывать в одиночестве до конца своих дней. Из-за своей необщительности и пассивности я растерял всех друзей, кроме него. По тем же причинам у меня нет девушки.
Я вижу это иначе, само собой. Мне нравится находиться в одиночестве. Я не умею поддерживать разговоры "ни о чем". Все попадали в такую ситуацию: вас в общем-то ни о чем не спрашивают, диалога как такового нет, как и нет предмета разговора. Собеседник излагает некую ситуацию или набор ситуаций из своей жизни: поход в кино, в магазин, в паб или к доктору. Что угодно, в общем – этот список бесконечен, как и те телодвижения, что мы совершаем в течение дня: переходим дорогу, звоним в дверь, нажимаем кнопку лифта или встаем с постели. Ничего примечательного. Зачем пересказывать мало знакомым людям
Отчасти я с Майком согласен, о чем ему знать вовсе не обязательно. Майк – очень проницательный болван. Он действительно болван – прямолинейный, откровенный иногда до неприличия, еще и порядочный врун, чего не скрывает. Он редко сам ввязывается в предприятия, в которые по его милости оказываюсь втянут я и, уверен, еще десятки несчастных. Он весьма и весьма умен, но все это скрывается за поведением полного придурка. То, что он из себя представляет внешне, прекрасно венчает общую картину. Вытянутые во всех местах штаны и майки, словно не с его плеча, завязанные в хвост непослушные волосы и, неожиданно – бесконечно импозантные пальто и шарфы. Долговязый, нелепый, но неизменно довольный собой. Ну а я – зануда.
Майку прекрасно известно, что любое общение я воспринимаю как нечто неприятное и вынужденное, как поход к врачу. Мной овладевает ужас каждый раз, когда нужно заговорить с человеком. От того, наверное, я начинаю говорить длинно и занудно, рассчитывая, что собеседнику все это скоро наскучит. Еще я изо всех сил стараюсь держать дистанцию, так, что могу показаться грубым.
Я не черствый, вовсе нет, и способен искренне сопереживать, но разговаривать об этом – выше моих сил.
Если верить Майку, то мне просто необходимо с кем-то поговорить. С кем-то кроме него. Самый простой способ – пойти на чертову вечеринку. Пожалуй, человек, с которым можно просто, без особенных на то причин, поговорить, и правда не помешал бы. Не такой, как Майк, не предвзятый. И мне страшно до холодного пота. Нет ничего притягательнее и страшнее людей, и я пока не знаю, как это разрешить.
Назначенный день. Я пришел с опозданием, чтобы внимание хозяина праздника уже было занято. Нашел самый темный угол, оказавшийся еще и самым холодным. Из развлечений нашлась только кола и подозрительного, бледного цвета пиво. Я замешкался, и меня заметил Кевин, вынудив перекинуться парой фраз. Я старался вести себя как можно более непринужденно, но, судя по странно настороженному взгляду Кевина, вряд ли преуспел в этом.
Непременно с кем-нибудь заговорю, но чуть позже. Пока же буду сидеть и наблюдать, как это делают остальные. Как только кто-то покажется мне симпатичным, я сразу подойду и заговорю. Я даже заготовил фразы для такого случая, но, кажется, все их позабыл, кроме: прекрасная погода в этом августе, не так ли? Как будто ледяной ветер и застающий врасплох дождь – это и правда прекрасная погода, как будто никто бы не догадался, что речь идет об августе, и тем более, что просто немыслимо – об этом августе, а не об августе 1867 года.
Впрочем, через пару часов (я терпелив) я понял, что даже самая располагающая к себе фраза на свете мне бы не пригодилась. Я решительно не видел никого, к кому бы искренне хотел или просто был не против подойти и заговорить. Как это делают остальные, я тоже не понял – слишком быстро это происходит. Я впал в ступор. Просто сидел и таращился, не мигая, из своего темного угла, полностью потеряв связь с происходящим.
Ко мне приклеилось странное чувство, словно рядом кто-то есть. Ощущение не отпускало, отчего я инстинктивно осмотрелся. Что-то было не так, слева от меня кто-то был, кто-то сидел рядом, но, осматриваясь, я посмотрел сквозь него.