Невеста Бога

Ad Валентина

– Надеюсь, тебя не сильно наказали, а то ведь это «чудо» настаивало на расстреле, – сострил Валера. – Я бы эту даму… В общем, не знаю, и как только у вас нервов и терпения хватает на всех, м-м-м… нас.

Ярослава окинула Валеру быстрым взглядом, боясь выдать истинные чувства, но даже его хватило, чтобы в очередной раз по ее телу разлилось тепло. Его вежливая улыбка, его томный взгляд, его холеная внешность… Как же сильно Ярославу тянуло к этому мужчине, на столько сильно, что она иногда боялась собственных порывов. Как например сейчас, наброситься на него словно изголодавшийся зверь на аппетитный кусок мяса, и зацеловать до смерти. – Нервов на все и не хватило бы, – сметая со стола хлебные крошки и прогоняя пошлые мысли, Ярослава старалась как можно непринужденнее поддержать самый простой разговор. – Мы ими просто очень редко пользуемся, в основном все на автопилоте. Совершенно незаметно для себя, Ярослава искренне ответила на заданный вопрос такого же клиента, какими была всего несколько минут назад эта дама. Зачем она ему сказала правду? Он теперь будет думать, что они всех обслуживаю спустя рукава. Но слово не воробей.

– Тогда понятно. Главное чтобы автопилот не подвел, а то ведь вырубится в неподходящий

момент и что тогда? Спасибо, – Валера прервался на благодарность Людке доставившей его заказ. – Я бы не смог днями натянуто улыбаться и оставлять истинные эмоции за рабочей дверью, наверное, сошел бы с ума.

«У меня вот тоже не всегда получается, но ничего, справляюсь» – хотелось выпалить Ярославе, но она вовремя спохватилась, незаметно взглянув в любимые глаза и поняла, что этому мужчине так отвечать точно не нужно. Нельзя с ним резко и прямолинейно, так он никогда не воспримет ее как девушку, не увидит в ней нежности и любви. Да ей, собственно, и не хотелось с ним – резко.

– Думаю, вам это не грозит. Приятного аппетита. – Сладко прошептала она.

Ярослава больше не могла делать вид, что она все еще старательно убирает столик, убирать-то по сути было нечего, вся немногочисленная посуда давно томилась на разносе ожидая своего череда погрузиться в мойку. Схватив этот самый разнос, девушка поспешила удалиться и уже практически в спину услышала:

– Спасибо.

Ярослава не шла, а бежала прочь из зала. Она понятия не имела, что и почему с ней происходит, когда она видит этого мужчину. Но то, что что-то происходит, было так же очевидно, как весенний дождь и зимний снегопад.

– Господи, я бы все отдала, лишь бы он обратил на меня внимание… – взмолилась небесам прилипшая к зеркальной двери Ярослава.

– Яра, я бы не бросалась столь громкими фразами, не думаю, что твой Валера заслуживает таких речей, не то что действий, – прошипела на ухо возникшая за спиной Людка.

– Люд, я прекрасно отдаю себе отчет и отвечаю за свои слова, ты просто не понимаешь… – Ярослава в очередной раз с восторгом и восхищением принялась защищать свои чувства. – Он такой… Он такой… Людка, ты что и вправду не видишь какой он замечательный?.. Он такой нежный, такой мягкий, такой деликатный и галантный. В то же время мужественный, строгий и жесткий, ну, в тех случаях, где без этого никак. А эта его улыбка… А взгляд с поволокой… Люд, да я бы ему эти «цезари» каждый день рубала, только бы быть рядом, а то он в три дорога платит за банальщину, без намека на душу и любовь, из рук Таньки, а я бы… Я бы с такой любовью рубила-бы этот айсберг, с таким вдохновением жарила-бы сухарики, а курицу… она была бы у меня самой нежной и просто таяла бы во рту… Эх Людка…

Ярослава могла часами восхищаться всеми достоинствами Валеры, которые она в нем неустанно день за днем находила. Он был для нее не идеалом, а Богом, но таковым он был лишь в ее глазах.

– Яра, я вот уже год пытаюсь понять – что ты в нем нашла, но в миллионный раз вынуждена признать – безрезультатно. Ведь не представляет из себя ничего особенного, а этот его пивной живот в лет… м-м-м… – определяя возраст, чтобы быть более точной, Люда пристально просканировала сквозь тонированное стекло ничего неподозревающего Валеру, – тридцать – тридцать пять. Да и одевается он простенько и лицо совершенно не мужественное и глаза вечно укуренные, да что там мелочиться чего стоит только его красный нос, который он то и дело безудержно трет, то ли из-за хронического насморка, то ли из-за белого порошка…

– Людка, хватит! – Ярослава не впервые слышала эту песню, но никогда не дослушивала ее до конца, вот и сейчас, немедля осекла подругу. – Тебе, как никому, известно, что я терпеть не могу «сухостой». А мой Коля лишнее тому подтверждение, но почему-то о нем ты никогда так не отзывалась.

– Но Коля это не Валера, ему идет его природная коренастость.

– А Валера значит от природы сухой, а живот это рюкзак, по-твоему? – светло-зеленые глаза Ярославы стали болотными, лицо искажала ярость, но она до последнего готова была защищать своего любимого. – Одежда у него нормальная, а офисных индюков в галстуках с идеально выглаженными костюмами, я терпеть не могу. В отличии от некоторых. Глаза у него не «укуренные», а с поволокой, которая сводит меня с ума. А на счет носа, я лучше промолчу, а то мы вновь поссоримся.

Зажатая в угол Люда неуверенно пропищала:

– Ты считаешь, мы еще не поссорились?

– Нет! – прорычала Ярослава.

За зеркальной дверью зал медленно начал наполняться гостями, пришло обеденное время, тратить которое на разговоры, пусть даже жизненно важные, Ярослава не любила. Время – деньги, было одним из ее жизненных принципов. Так, совершенно не сойдясь в мнениях, девушки и отправились исполнять прямые рабочие обязанности.

ГЛАВА 3

Усадив две парочки и «офис» из пятерых человек, Ярослава стремительно бежала к барной стойке за некими аперитивами.

– Ярослава, – на полпути к цели, знакомый голос вновь заставил ее обернуться, – позови Люду, ну, или сама посчитай.

– Хорошо.

Коротко и ясно. Так было всегда. Ярослава просто не умела кокетничать с посетителями, пусть даже настолько не безразличными, как Валера. Она никогда не стремилась поддержать нелепый разговор ни о чем и всегда сухо реагировала на бесчисленные комплименты. «Спасибо» и дежурная милая улыбка, было тем набором, который она могла себе позволить. По своему твердому убеждению Ярослава не была красавицей, таковой она считала Людку, и задумываясь о стереотипе «красивая и некрасивая подруги», всегда отдавала себе почетное место некрасивой. У нее не было таких длинных, ровных, густых волос белоснежного окраса, которые словно горящая лампочка манили на свой свет высокопоставленных «мотыльков». У нее не было таких огромных небесно-голубых глаз закованных в шикарные, пусть даже не свои, а качественно нарощенные ресницы. У нее не было таких манящих пышных губ, сногсшибательной белоснежной улыбки и точеного носика. У нее не было метр семьдесят пять роста, четвертого размера груди и талии шестьдесят сантиметров. У нее ничего этого не было, но, ее всегда раздражало, что популярностью среди их посетителей, она пользуется возможно даже большей. Комплимент – «Девушка, вам известно, что ваш кошачий

взгляд просто обворожителен, а я всегда полагал, что настолько зеленые глаза могут быть только у моей кошки», легко заставлял ее терять самообладание. Котов она в прямом смысле не переносила на дух, а тот факт, что ее сравнивают с животным, в присутствии которого она начинала неконтролируемо чесаться и бесчисленно чихать, никогда не был по достоинству оценен. Тем более когда это происходит несколько раз в день. И зачем она унаследовала этот цвет глаз от отца? «Маленькая, тебе не тяжело таскать все эти разносы? Ты такая хрупкая, вот-вот под всей этой тяжестью сломаешься…» На подобного рода замечания, Ярославе всегда хотелось ответить – «А ты бы пожил в деревне без крепкого мужского плеча лет семнадцать, с двумя младшими сестрами и больной матерью, смотри и понял бы, что разнос, это не самая тяжелая ноша в жизни!» Она давно привыкла к своему метру шестьдесят, но никогда не мирилась с комплиментами и «комплиментами» на этот счет, жаль только что на что-то подобное достойно отвечать могла только вне рабочее время. Здесь же – дежурная улыбка и непреодолимое желание стать медиумом, чтобы в полной степени, красочно, передать все свои эмоции добрым и заботливым гостям. Но все ее «достоинства» очень сильно отставали за численностью внимания от огненных непослушных волос. «Ярослава, известно ли вам, что обладательницы такого цвета волос настоящие колдуньи?», «Девушка, ваши волосы цвета пожара, могу представить, насколько горяч ваш темперамент», «Девушка, а это у вас натуральный цвет волос, или вы пользуетесь какой-то волшебной смесью, чтобы заставить их так переливаться всеми оттенками меди?»… Мужчины и женщины наперебой восхищались тем, что ненавидела в себе Ярослава. «Рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой…», «Рыжая – бесстыжая», да что там «ржавой» Ярослава и по сей день в своей деревне числится. Что уж тут колдовского? А эти хаотично торчащие кудряшки, мамино наследство, всякий раз выводили Ярославу из равновесия, когда она тщетно пыталась собрать их в тугую прическу, как того требовали правила этикета. Грудь была маленькой, и это, пожалуй, та единственная часть тела, которая Ярославу не особо раздражала в себе, а скорее даже радовала. Она не привлекала к себе лишнего внимания, и в целом прекрасно сочеталась со всеми особенностями ее подростковой фигуры. Лицо, щедро усеянное веснушками; курносый нос, который она откровенно недолюбливала за его магическое свойство придавать ей горделивый вид; а маленький рот, просто физически не мог улыбаться такой голливудской улыбкой, о которой Ярославе оставалось лишь мечтать. Ярослава не была откровенной красоткой, эталоном, примером, но она была на столько гармоничной и яркой, что просто не могла остаться незамеченной, даже на фоне супер-модели Людмилы. Проблема была в том, что сама она никого и никогда не замечала. Все ее бесчисленные клиенты, были лишь «клиенты» и не более. В ее взгляде не было даже разделения на мужчин и женщин, они все были безликими и пустыми. «Он не красивый мужчина, он гость» – на протяжении рабочего дня ей часто приходилось повторять это восхищенной Людке, которая была безумно влюбчивой, но слишком переборчивой и требовательной, чтобы отдаться этому чувству хоть раз в жизни. Свой огненный темперамент, Ярослава привыкла оставлять за порогом ресторана, отдаваясь работе целиком и полностью, без ненужных распылений на огромное количество мужчин и женщин. Но это было до того, как в ее жизни возник ОН и собственные уговоры «он не мужчина он гость», перестали иметь великую силу. В минуты рабочего затишья Ярослава, конечно, не отказывала себе в удовольствии посплетничать на тему нелепого парика дамы сидевшей целое утро за пятым столиком, или огромного живота их любимейшего Леонтия Валерьяновича, который однозначно мешал ему нормально выйти из своего шикарного внедорожника. Обсудить жизненную несправедливость о настоящей «крокодилихе» и милом мальчике, который совершенно не понятно каким образом был ею очарован. Да мало ли еще какая занятная тема могла собрать весь коллектив воедино и заставить практически всех весело хохотать и восторженно делиться еще более интересными ситуациями. Ярослава с удовольствием принимала в подобного рода «посиделках» участие, но это скорее было – «все обсуждают и я обсуждаю», а не жизненной необходимостью и врожденным желанием сплетничать. В рабочее время она все же предпочитала оставаться сдержанным профессионалом, а не стрекозой, приходившей сюда лишь за зарплатой и практически всегда царящем в их стенах весельем. Она любила свою работу, особенно ту часть, где ее усыпали благодарностями и хорошими чаевыми, за что она одаривала благодарных гостей самой своей искренней улыбкой, теплотой и не только профессиональным, а и душевным обслуживанием. Гармоничной была не только ее внешность, но и жизнь, в которую она окунулась с головой, покинув отчий дом в поисках своего жизненного пути и счастья. Ярослава выросла оптимисткой до мозга костей, что только помогало ей по жизни. Она никогда долго не раздумывала над тем или иным вопросом. «Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном» – было ее любимым умозаключением. Она всегда позитивно смотрела на любые жизненные ситуации. Ярослава была целиком и полностью счастлива, умело радуясь каждому новому дню, но в силу жизненных обстоятельств ее веселый нрав, периодически менялся.

– Люд, посчитай Валеру, – резко распахнув зеркальную дверь, Ярослава тем самым со всей силы заехала Людке прямо в ее кукольную физиономию.

– Ай-ай-ай-й! – запричитала пялившаяся в свое подпорченное отражение Людка. – Яра, ты что вообще?!! Смотреть надо! Дура, блин!

– Сама такая! – Ярослава хотела было ринуться к «пострадавшей», но все ее реплики, заставили сдержаться и разбудили желание добавить, а не пожалеть. – Почему это мне надо смотреть, вообще-то это ты находишься с той стороны, откуда можно все видеть, а я понятия не имела, что ты здесь!

– Ну конечно, не имела она понятия… – продолжая всматриваться в свое изображение, Люда старательно прикладывала ко лбу стеклянную пепельницу. – Думать нужно, ведь не первый раз уже из-за этой дурацкой двери люди страдают.

– Нормальным страдать не приходится, они в туалете себя рассматривают, в зеркало, а не в дверь. – Выпалила Ярослава и направилась в зал. – Посчитай Валеру.

– Ты вообще соображаешь, что говоришь? – возмущению Люды не было предела. – Ты видишь, что со мной сделала, или ослепла? Как я могу сейчас выйти в зал? Как в таком виде мне показываться на людях?