Невеста была в черном
Шрифт:
— По-моему, верняк. Дайте ей побродить, скажем, еще сутки и посмотрите, не увязнет ли она поглубже. И готовьтесь к захвату. Только ни в коем случае не выпускайте ее из виду, чем бы она ни занималась. Держитесь около нее днем и ночью…
— И даже двадцать пять часов в сутки, — безжалостно добавил Уэнджер.
— Шеф, это Уэнджер.
— Я ждал твоего звонка. Думаю, пора привести эту девицу Бейкер.
— Веду, шеф. Звоню из вестибюля «Женского клуба». Мне хотелось получить ваше добро, прежде чем я поднимусь в номер и заберу
— Ну что ж, добро я даю. Мне только что принесли сообщение, в котором слова малыша впервые подтверждаются взрослыми, пусть всего лишь частично. Некто Шредер, который живет на противоположной стороне улицы, незадолго до полуночи случайно подошел к окну и определенно видел, как из дома Морэнов вышла женщина. Разумеется, на таком расстоянии, да еще в темноте, он ее толком не разглядел, но я не вижу особого смысла выжидать дальше.
— Согласен. Особенно если учесть, что в прошлом она всегда исчезала. Я прибуду минут через пятнадцать — двадцать.
Лифтерша попыталась заступить ему дорогу:
— Простите, сэр, джентльменам подниматься в комнаты не позволено.
«Я не джентльмен, я детектив», — хотелось ответить Уэнджеру, но он сдержался.
— Дежурный мне разрешил, — грубовато сказал он.
Она бросила взгляд через вестибюль и увидела высочайший потайной знак, что все в порядке и ему можно подниматься. Меньше всего Уэнджеру хотелось дожидаться внизу, пока к нему приведут подозреваемую — дело, что ни говори, весьма деликатное.
Лифтерша открыла дверь на седьмом.
— Подождите здесь. Потом сразу же поедем вниз, по пути никого подбирать не будем.
Девушка во все глаза смотрела ему вслед, пока он шел по мирному, домашнему коридору: она поняла, что это арест.
Уэнджер постучал в дверь.
— Кто там? — В голосе совершенно не слышалось никакого испуга.
— Откройте, пожалуйста, — негромко попросил он.
Она тут же открыла, удивление от того, что она услышала его голос, все еще отражалось на ее лице. За ее спиной, в раковине лежали шелковые чулки.
— Вы не будете возражать против того, чтобы пройти со мной? — Он был несколько торжествен, но отнюдь не груб.
— Ах, — только и сказала она слабым голоском.
Он стоял, ожидая, в открытых дверях. Она принялась искать верхнюю одежду во встроенном шкафу, но никак не могла найти именно то, что надо.
— Не знаю даже, почему я не боюсь, — неуверенно заговорила она. — Наверное, мне следовало бы бояться…
Она была страшно напугана. Уронила пальто с вешалки, и ей пришлось почистить его. Затем попыталась надеть пальто, не сняв его с плечиков.
— Ничего страшного с вами не случится, мисс Бейкер, — угрюмо заверил он.
— Чулки придется так и оставить? — развела она руками.
— Да, пожалуй.
Она нахмурила брови, по пути вытащила из раковины пробку.
— Жаль, не успела постирать их до вашего прихода, — вздохнула мисс Бейкер. — Я вернусь сюда? — спросила она, прежде чем выключить свет. — Или мне следует… следует прихватить что-нибудь с собой на ночь? — Ей было нестерпимо страшно.
Вместо
— Видите ли, меня еще никогда не арестовывали. — Она искала поддержки, стараясь поспевать за ним по коридору.
— Прекратите, ладно? — с досадой проворчал он.
Он вошел в тускло освещенную комнату, бросил на нее взгляд, закурил сигарету; дым тут же добрался до конусообразного луча от лампы над девушкой. Поднимаясь, он приобретал бледно-сизый оттенок, словно какой-то реактив в химической колбе.
— Плачем делу не поможешь, — с неуловимой корректностью сказал он. — Вас никоим образом не обижают. А винить за то, что вы здесь, можете только себя.
— Вы не понимаете, что это значит… — всхлипнула она, обращаясь в ту сторону, откуда доносился его голос. — Вы занимаетесь арестами, для вас это обычное дело. Вам, вероятно, не понять, что происходит с человеком, когда он сидит у себя в комнате, в безопасности, в довольстве и в мире с окружающим, и вдруг появляется кто-то и уводит его. Спускается с ним в лифте дома, в котором он живет, у всех на виду ведет по улицам… а когда приводит сюда, то оказывается, что он… что я… якобы убила человека! Это невыносимо! Сегодня вечером я боюсь всех и вся на свете! У меня такое чувство, будто я героиня одной из сказок, которые я рассказываю детям. Только эта сказка стала явью: я околдована и подпала под чары великана — людоеда.
Сквозь слезы она попыталась виновато улыбнуться в темноту.
Из мрака раздался еще один голос:
— А вы думаете, последние полчаса в чулане Морэну было легко? Вы не видели, когда его вытащили, зато мы видели.
Без единого звука она обхватила голову руками.
— Прекратите, — бросил Уэнджер. — Она очень ранимая.
Невидимая Макговерн поцокала языком, выразив таким образом свое особое мнение.
— Я… я не знала, что это было убийство. Я не знала, что это подстроили специально! — заговорила она. — Когда вы на днях привели меня к ним в дом, я думала, что произошел несчастный случай, что он каким-то образом закрылся в чулане сам, а ребенок не понимал, насколько это серьезно, и вот, позже, вероятно, желая избавиться от чувства вины, как это бывает с детьми, придумал историю, будто я к ним приходила.
— Дела это нисколько не меняет, — оборвал ее Уэнджер. — Сейчас мы говорим с вами не об этом. Вы не ходили в «Стандарт». Вы не обедали в заведении этой шведки. Однако потом вы сходили туда и попросили ее сказать, будто вы там были! А теперь еще удивляетесь, что вы здесь.
Она в отчаянии ломала руки. Наконец заговорила:
— Я знаю… я и не думала, что за мной сразу же станут следить… вы казались таким дружелюбным в тот день.
— Мы никого не предупреждаем.
— Я не знала, что это убийство. Я полагала, речь идет лишь о выдуманной малышом истории. — Она глубоко вздохнула. — Я была… с мужем. Его зовут Лэрри Старк, он… он живет на Марси-авеню, 420. Я приготовила обед на его квартире и весь вечер пробыла там.