Невеста Демона. Дилогия
Шрифт:
Он улыбнулся. Значит, все ни так плохо, как казалось.
– Мы скоро встретимся. Обещаю.
Девочка вздохнула и к его удивлению довольно внятно ответила:
– Я буду ждать.
Проснулась я по привычке рано. Дала в нос первой попавшейся морде, не из злобы, а по поводу дурного настроения. Нагос конечно обиделась и даже отвернулась, но долго не выдержала и уже через минуту полезла жалиться. Мне ничего не оставалось, как чмокнуть ее в нос и попросить прощения.
Конечно, подозревала, что с утра не обнаружу своих разноцветных чертяг
Сев у потухшего костра, я подкинула в него пару веток и швырнула файрболом. Согрелась. Но только снаружи, в груди все покрылось корочкой хрусткого наста.
Потерев руками лицо, я встала, залезла в сумку и выудила оттуда кусок ветчины. Согреть его на костре и слопать, разумеется, поделившись со всей своей живностью. Потом погасить огонь и, оседлав покорную лошадку, тронуться в путь.
Я больше не знала куда поеду. Захотелось оказаться где-то далеко-далеко, где надолго останусь наедине со своим ретивым сердцем, чтобы хоть немного себя понять.
Въехав в настоящий густой лес, в котором извивалась эта дорога, я слезла с лошадки и, пустив ее на лужок пощипать сочную вешнюю травку, разломала на пеньке кусок хлеба. Встав у пенька на колени, я улыбнулась.
– Здравствуй, матушка, моя благодетельница.
Она показалась уже через минуту. Сначала на полянку выскочил трусоватый заяц, по ветвям расселись белки, затем пришел молодой лось. Он меня не боялся и даже цапнул пухлыми губами за косу. Потом появилась она. Может быть, простому селянину и тем более изнеженному горожанину вид хозяйки леса показался бы уродливым и пугающим, но только не мне. Хранительница спасла мне жизнь и потом немало оберегала покой своей подопечной. Я же как могла, платила ей благодарностью - то там молодой лесок от короедов уберегу, то здесь зверушку невинную подлечу. Вот и живем мы в ладу и мире.
Обнаженная женщина с отвислыми грудями и клыками, выпирающими вверх, подошла ко мне и погладила по голове.
– Ты все знаешь, ты все понимаешь, матушка. Помоги же мне, дитяте неразумной. Направь стопы мои по нужному пути, не во зло лесу, к добру людям. Покажи мне тропу верную, как бы тяжко на ней ни пришлось. За мной долгов тебе - всю жизнь свою долгую не отплатить, так дай мне возможность хоть чем-то порадовать тебя, хозяйка лесная.
Доброе лицо женщины улыбнулось, и она кивнула.
На ладонь ее протянутую упало соколиное перо, коричневое, в пятнышках. Она игриво пощекотала им мой нос, дождавшись, пока я чихну. Крепко обняла меня, как родное дитя.
Ей не надо было рассказывать, как я прожила свою жизнь. Вирь-ава видела меня малышкой, играющей в лесу рядом со столицей, видела девчонкой-подростком, сбегающей из дома, видела юной девушкой, стоящей в звонком ручье, окруженном снегом в разгар весны, видела гордой принцессой, прощающейся с жизнью ради мести, видела, как умираю. Она видела моих друзей на вчерашней полянке. Зачем ей что-то объяснять, хозяйка леса мудрей всех мудрецов на свете, ведь она женщина.
Отстранившись, она зачем-то
О ее происхождении можно было и не ломать голову, она слишком ярко говорила о своих дарителях. Это был серебряный кулон в виде клевера, каждый из четырех лепестков которого покрыт пластиной из своего камня. Зеленый нефрит, красная яшма, фиолетовый кварц, синий лазурит. Четыре лепестка наудачу. От талисмана, а это был именно он, слабо фонило магией, но не более чем как на простейшей охранке. Цепочка была тонкой и короткой, так что через голову не снять, а разорвать можно и не пробовать, будут демоны фигню всякую подсовывать.
Я дотронулась до лепестков пальцами. Они были теплыми и слабо покалывали кожу, выдавая свою истинную силу. Золотая звезда все так же продолжала лежать над ложбинкой груди там, где сердце. На ней я тоже неожиданно для себя почувствовала остаточную магию.
Вирь- ава улыбнулась мне и качнула головой.
– Ты ведь знаешь, матушка, кто он. Только мне не скажешь. Будь милостива, передай Лукинешне, что ее была правда, не врали кости про сердце. Все по ним вышло. Напророчили беду, да мне мученья. Прощай, добрая хозяйка. Спасибо тебе за милость. Встретимся еще.
Забрав перо, я села на коняшку и, помахав уходящему в дебри лосю, пустила подарок лесной владычицы по ветру. Перо завертелось и, остановившись, острым голым кончиком указало дорогу.
Только выйдя из леса в поле с прошлогодним сухостоем, я позволила себе расплакаться, ну не показывать же душевной женщине свои слезы.
Как будто ничему не научилась, не знала, не думала. Опять наступила на те же грабли. Да не лоб расшибла, а сердце вдребезги.
Ведь чувствовала - нельзя так глубоко всматриваться в эти очи, утонуть ведь можно. И что?
Сидит утопленница, слезами обливается.
Эх, раньше надо было думать.
Отмахнувшись от слез, я встала и пошла по пути, указанному пером.
Глава 4
Лекарство от скуки
Шёл уже третий день моей бесцельной поездки.
Лошадка перебирала ногами, размешивая липкую грязь, но упрямо шла, понуря мокрую голову. Я куталась в длинный плащ, пропитанный защищающим от сырости зельем. Но только теплей и суше от этого не было. Влага пробиралась под одежду, пропитав собой уже все, разумеется, кроме плаща.
Перо, мокрое, но все еще волшебное, вело меня вперед. По его велению мы уже который раз объезжали деревни, встречающиеся на пути. Чему я, впрочем, не противилась. Будет лучше, если мы пройдем эти места незамеченными.
И лишь теперь я посчитала задержку обоснованной. Впереди высились горы. Именно туда звало меня перо. А лезть по скалам на лошадке просто глупо, это мне хватило ума сообразить. Тем более такой, как моя. Была бы она покоренастей да посильней. Так что придется пока оставить ее. А там слазим, проверим и, если все обойдется, вернемся за коняшкой.