Невеста для Азата
Шрифт:
Мне уготована здесь судьба безмолвной рабыни, самой младшей в семье, постоянно шпыняемой свекровью, а, если у мужа есть братья, старшие и женатые, дяди и другая родня, живущая с ними в одном доме, то и всеми старшими женщинами.
Мне уготована роль постельной грелки, не перечащей, молчаливой тени, пригодной только для того, чтоб следить за домом и рожать детей. Я понимаю, что, услышав мои мысли, любая добропорядочная женщина из моей страны, придет в ужас и назовет меня нечестивой и неблагодарной, но я
И если для этого мне придется пойти против родителей, заслужить их немилость… Пускай!
В конце концов, после сегодняшнего ужаса, предательства такого, я еще долго буду злиться. И сама, может, откажусь с ними общаться!
— Тогда, Нэй, позвони в посольство, представься и обрисуй ситуацию. Они скажут, что тебе делать. Поняла?
— Да, конечно. Поняла. Завтра с утра, как начнется рабочий день…
— Ну вот и хорошо! А деньги… Я займу тебе, тебе нужно будет только карточку завести, виртуальную. И все. Я тебе скину на билет.
— Но, Лаура… Ты же на Ибицу…
— Вот вместе и поедем! Не кисни, поняла? Все сделай правильно, Нэй!
— Да, да… Спасибо тебе, Лэй!
Я отключаюсь, смотрю в окно, на темную-темную ночь. И думаю о том, что правильно выбрала друзей, несмотря на недовольство родителей. Слава богу, друзей можно выбирать. В отличие от родителей.
В груди все клокочет, болит, опять наворачиваются слезы, но я им не даю воли.
Лаура права, нечего раскисать. Уныние ведет в бессилию. А мне нельзя сейчас быть бессильной.
Пытаюсь зарегистрировать онлайн-карту, но от волнения и усталости путаются мысли, потому решаю оставить это все на завтра.
Умываюсь, долго смотрю на себя в зеркало.
Губы красные… Словно… Кто-то целовал?
От этой мысли заходится сердце волнением.
Кто мог меня целовать? Я не помню… Меня никогда не целовали… Может, мне тоже от Рустама прилетело? Может, я пришла в себя в машине, и он меня отхлестал? Как Алию?
Но я бы точно помнила…
Я задумчиво трогаю губы и эти прикосновения будят тактильную память…
Жесткую подушечку большого пальца, скользящего по нижней губе, насильно оттягивающего ее.
Шепот, хриплый, схожий с рычанием зверя:
— Сладкая…
А затем… Затем огненное прикосновение чужих губ. Захватническое и грубоватое, но от того не менее чувственное.
Я пытаюсь протестовать, не раскрывать губы, но захватчик настойчив, он напористо целует, добиваясь моего невольного ответа… И, обрадованный им, жадно терзает мой рот, действуя жестко и нахально… Его щетина, нет, борода! — щекочет вокруг губ, царапает…
А я тону, тону, не умея задержаться на поверхности сознания, и, наконец, отключаюсь…
Я трогаю себя за щеки, провожу пальцами по губам.
Кто это был? Кто тот мужчина, насильно и так сладко целовавший меня? Как мне теперь с этим жить? Позор, ох, какой позор!
Закрываю лицо руками, торопливо забираюсь под одеяло, скручиваясь, словно в утробе матери.
И зажмуриваю веки, словно стремясь оградить себя от происходящего. От ужасного дня, кошмарного вечера и жуткой ночи, сломавших мою прошлую жизнь, разрушивших ее на корню…
Завтра. Все будет завтра.
Утром, когда я просыпаюсь, первое, что обнаруживаю — отсутствие моего телефона на тумбочке…
Глава 9
— Тетя, верните мне телефон! Вы не имеете права!
Я уже битый час пытаюсь достучаться до родственников, угрожаю Гаагским судом и заявлением в полицию, но ничего не происходит.
Потому что достучаться я пытаюсь в прямом смысле этого слова.
Дверь в мою комнату оказалась заперта, на мои крики никто не реагирует.
У меня полное ощущение, что огромный дом бабушки вымер.
За окном, выходящим на зеленый палисадник, тоже пусто. Ни одной живой души, кроме кур, равнодушно роющихся в траве.
Открыть окно я не могу, не разбив его. А разбивать… До такого я еще не дошла.
И, к тому же, какой смысл разбивать?
Быстро выбраться все равно не смогу, прибегут… А, если выберусь… У меня нет документов. Никаких.
Вместе с телефоном пропал паспорт, карта, куда отец отправляет мне деньги… Все пропало! Все!
Я отсюда смогу добраться до посольства только пешком… Если пойму, в какой стороне столица. А я не пойму!
Ужас сковывает, делает слабой и безвольной, и, одновременно лишает разума.
Никогда я не была настолько беспомощной!
Никогда не находилась в таком ужасном, безвыходном положении!
И кто меня в него погрузил?
Мои родные! Мои самые близкие люди! Кровные родственники!
— Откройте! Откройте! Я все равно… Слышите? Все равно не соглашусь! Да я вашему жениху в лицо вцеплюсь! Ни один мужчина не захочет брать к себе в дом бешеную кошку!
Ответа предсказуемо нет.
Я без сил опускаюсь на пол прямо у двери и плачу. Опять плачу.
Больше ничего не удается сделать.
Ложусь на ковер, обхватываю себя, подтягиваю колени к груди… Почему они со мной так? Что я им сделала?
Опять начинаю подвывать, но уже тихо и обессиленно, от жалости к себе.
Неожиданно отчего-то вспоминается хриплый голос, шепчущий мне на ухо: «Сладкая…», и крепкие руки неизвестного спасителя.
Вот бы он был сейчас здесь…
Он бы не позволил… Конечно, не позволил. Спас бы…