Невеста для фейри. Зеркало Оберона
Шрифт:
Приготовив на завтрак тимбаль с сыром и грибами, мы с подругой на машине отправились в центр Лонгфорда.
Я оставила там Флави, чтобы та смогла вдоволь насладиться местными достопримечательностями и пройтись по магазинам. Сама же отправилась по адресу, что дал мне Патрик Магвайр.
Раз дед не хочет говорить, где лечилась моя мать, может в группе "Королева мая" кто-нибудь вспомнит название клиники. Наверняка Джед навещал Морну, ведь он любил ее, несмотря на все ее выходки.
И действительно —
Довольно неприятный лысый тип в узких блестящих очках, что был лечащим врачом моей матери, промариновал меня в коридоре больше получаса, прежде чем все-таки принял.
— Мое имя Дарак Коллинз. Чем могу быть полезен?
— Я Эйлин Лоран. Среди ваших пациенток была моя мать Морна Бакли. Я хотела бы знать, чем она болела, отчего умерла, и получить копию истории ее болезни.
Карие глазки доктора забегали и мне это не понравилось. Кажется, у этого человека совесть нечиста. Иначе, почему он вдруг так занервничал?
— Я понимаю вас, мисс Лоран. Вы, должно быть, очень хотите знать, что произошло с вашей матерью. Но мы не вправе нарушать врачебную тайну, не удостоверившись, что вы действительно близкая родственница миссис Бакли. Вы могли бы предоставить мне документ, подтверждающий ваше родство?
— У меня при себе завещание, заверенное адвокатом Магвайром. В нем я упоминаюсь, как дочь Джеда и Морны Бакли.
Кажется, док трижды перечитал предъявленный документ, прежде чем вернул его мне и нехотя произнес:
— Хорошо, я предоставлю вам историю болезни для ознакомления.
Я не была особо подкована в психиатрических терминах, но там, где не хватало познаний, искала определения в интернете.
У мамы была затяжная форма реактивной депрессии. В острой форме это заболевание давало ощущение безнадежности, угнетающее отчаяние, нарушение сна и отказ от еды, а еще фобии, суицидальные мысли и слуховые галлюцинации.
Ее фобия проявлялась при любом взгляде на зеркало или любую другую отражающую поверхность.
Дополнялся этот набор беспричинной плаксивостью, идеями самообвинения, расстройствами памяти, утратой способности к длительному умственному и физическому труду, непереносимостью громких звуков, яркого света и резких запахов, слабостью и повышенной возбудимостью, вслед за которой быстро наступает истощение.
Лечили ее транквилизаторами и антидепрессантами, беседами, основанными на логических убеждениях, а также эриксоновским гипнозом.
Мама умерла во сне. "Недостаточность насосной функции сердца"
Еще к истории болезни был присоединен дневник мамы. Я понимала, что едва ли успею прочесть все, поскольку почерк ее было тяжело разобрать. Поэтому когда доктора Коллинза срочно вызвали
Когда док вернулся, меня ждал сюрприз:
— У меня есть кое-что для вас. Посмотрите, это же вылитая вы! — произнес мужчина, переводя взгляд то на меня, то на девушку, что была изображена на картине в его руках.
Я была нарисована в профиль рядом с зеркалом в столовой. Моя рука лежала на зеркальной глади, и мужчина в отражении тянулся к ней ладонью. На этой картине он был чарующе прекрасен. Никаких ран или крови, рубашка была не разорвана, а просто расстегнута.
Картину я забрала. С Флави договорилась, что заберу ее в условленном месте в полдень. У меня была еще пара часов, поэтому поспешила домой, чтобы скорее загрузить фотографии в ноутбук и наедине с собой прочесть, что писала моя мать незадолго до смерти.
ГЛАВА 21
ГЛАВА 21
В дневнике был действительно бред безумицы. Отрывочные записи начертанные размашистым витиеватым почерком хаотично чередовались с рисунками. На них чаще всего появлялись три персонажа: тот медноволосый фейри, которого дед прочил мне в отцы, мужчина, запертый в зеркале, а еще величественная женщина со светлыми волосами в длинном летящем платье. Ее руки от запястий до локтя были увиты виноградный лозой, а на красивом лице застыла печать гнева. Однако на последней странице, когда уже потеряла надежду извлечь какую-либо пользу из дневника, я наткнулась на вполне связный отрывок:
"Я нарушила все правила, какие можно: не брать даров, не есть их пищу, не прикасаться! Как же я глупа…
Сегодня мысли удивительно ясны. Говорят, такое бывает со всеми больными незадолго до кончины, Мне недолго осталось, я это чувствую, проклятое лекарство убивает меня. Сейчас, на пороге смерти, я жалею, что бросила малышку Эйлин ради любви к мужчине, пусть даже и фейри.
Я хотела уйти в сид, чтобы воссоединиться с моим возлюбленным. Мне удалось разыскать вход, но на пороге ждала мстительница Титании. Она покарала меня безумием за грехи матери, которую я не знала и вышвырнула прочь.
Не знаю, понял ли отец, что Эйлин нужно спрятать, чтобы и она не пострадала.
Я пыталась ему сказать, но мои слова были бессвязными. Не думаю, что он мне поверил…
Ты не услышишь меня моя девочка, но пусть хоть эта бумага узнает о том, что я чувствую глубокую вину. Прости меня моя птичка Эйлин! Я попрошу отца в качестве последней воли кремировать то, что от меня останется и развеять над холмами неподалеку от нашего дома. Надеюсь, так мой дух не покинет Срединный мир и я смогу уберечь тебя и своего отца.