Невеста для герцога
Шрифт:
— Тесса.
Тихий приказ. Не просьба. Джеред был правителем, не просителем. Она повернула голову, прильнула к его груди. Палец приподнял ее подбородок, нежный интригующий взгляд в слабом свете из окошка.
— Тесса?
Она только подняла на него глаза. В следующее мгновение он уже целовал ее, вознося по спирали ощущений.
Их прервал звук. Какой бы тихий он ни был, его оказалось достаточно, чтобы заставить их прийти в себя.
Женщина была умела в своем искусстве до такой степени, что Джеред чувствовал, что возбужден
А потом она посмотрела на него, ее карие глаза расширились от смущения, ее лицо украшал румянец, который он видел даже в этом слабом свете. Желание в его чистейшем виде, неприкрашенное никакой фальшью. Жажда столь мощная, что она взывала к нему, находя ответ в его собственном прерывистом дыхании и набухающих чреслах. У него не было выбора, кроме как целовать ее, исследовать выражение ее глаз, коснуться языком ее губы и почувствовать, как она дрожит. Обнимать ее, чувствовать ее, слышать ее стон.
Он привел ее сюда, чтобы потрясти, а ей удалось поразить его. Нет, больше, чем это. Ему хотелось овладеть ею сейчас же, и к черту все. Разве он чувствовал когда-нибудь такое к любовнице? Вожделение, несомненно, но не эту яростную жажду.
Он снова повернул ее, так что она оказалась к нему спиной.
— Обнимите меня за шею, Тесса, — сказал он и взял ее под локти. Она выгнулась назад к нему, ее руки сомкнулись у него на затылке — позиция, поднявшая ее грудь. Он проник в ее корсаж, подцепил пальцем тонкое кружево сорочки, без колебаний разрывая его. Только тогда он освободил каждую грудь из ее тканевой тюрьмы. Тесса вздохнула, потом издала непонятный звук, бессловесное признание ощущения.
Он притянул ее к себе, его руки снова прижались к ее животу. Он закрыл глаза, покачивая ее в ритме, таком же древнем, как моря, таком же безрассудном и чувственном, как сцена, которую он видел в соседней комнате. Один взгляд показал ему, что молодой человек сжал в кулаках волосы партнерши, с экзальтацией и восторгом на лице, когда сделал толчок в ее искусный рот. Джеред положил ладони на место соединения бедер Тессы, прижимаясь сквозь ткань и кружево, пока не почувствовал ее очертания, ее нежность, ее жар.
Он не сомневался, что ее взгляд все еще прикован к сцене за окошком. Вуайеризм — головокружительное занятие, возможно, чересчур искушающее для такого невинного создания, как его жена. Но она скорее казалась наивной, и жар ее желания мог опалить его. Она могла не осознавать, что чувствует, но это не отрицало того, что она испытывает это. Так же, как и он.
Одна рука поднимала юбку, тогда как другая прижималась еще сильнее к ее мягкому треугольнику. Ее дыхание было прерывистым, почти таким же, как у молодого человека в соседней комнате. Джеред сунул руку под ее рубашку, прижимая ладонь к мягкой коже и еще более мягким волосам, погружая пальцы в набухшую и разгоряченную плоть.
Он качал ее снова и снова на своей руке, не заботясь о том, что его техника была
Глава 14
— Принести вам что-нибудь еще, ваша светлость?
— Нет, спасибо, Мэри. Я собираюсь лечь. Пожалуйста, скажи кухарке, что все было очень вкусно и я благодарю ее.
— Хорошо, ваша светлость, и я уже прямо так и слышу, что она ответит. «Передай ее светлости, что мы в любое время дня и ночи готовы выполнить любое ее желание».
— Даже так? — спросила Тесса с улыбкой. Молоденькая горничная была так серьезна и услужлива, что она не знала, как пресечь ее излияния. Бросить на нее холодный взгляд и сделать выговор? Но она ни с кем не могла бы обращаться так, тем более — со слугами. Она только улыбнулась, когда юная горничная присела в реверансе и вышла из комнаты.
Тесса снова осталась одна. Она встала, осмотрела комнату. Она была довольно уютной, даже более роскошной, чем планировала Тесса. У нее не было опыта в таких вещах, но хватило ума посоветоваться с теми, кто в этом разбирается. Диван был новый, покрытый изумрудно-зеленым бархатом. Ковер под ее ногами оказался тот же, что раньше лежал в одной из гостевых спален Киттридж-Хауса.
Он привлек ее внимание изображенными в центре корзинами фруктов. Тщательная чистка восстановила его сверкающие цвета, и теперь он обрамлял комнату, словно картина. Мебель красного дерева, сочетающаяся с мебелью в гостиной, была удобной, располагающей, приглашающей гостя к откровенной беседе, побуждающей обитателей комнаты разжечь камин, устроиться с ногами на оттоманке и открыть хорошую книгу.
Тесса прошла через дверь, ведущую в соседнюю спальню. Здесь тоже за очень короткое время произошли перемены, которые она посчитала бы невозможными. Все-таки в каком-то смысле быть герцогиней очень неплохо. Драпировки на кровати были такие же зеленые, как диван, — того оттенка, что заставлял думать о лесе в сумерках, тенях, сгущающих цвет. В этом углу стоял массивный гардероб, его резные панели были выполнены во французском стиле, а внутри было приданое, достойное принцессы. Или герцогини.
Везде, куда бы она ни посмотрела, чувствовалась роскошь. Миниатюра ее матери и отца, подаренная ей на свадьбу, в золотой раме, стояла на массивном мраморном постаменте. Старинная ваза возвышалась на четырехфутовом пьедестале. На одной стене висела картина Копли, на другой — Рейнолдса, на третьей — Жак-Луи Давида. На столике в ногах кровати стояла фарфоровая ваза с фруктами.
Тесса солгала молоденькой горничной. Она не собиралась ложиться спать, так как сомневалась, что вообще сможет заснуть.