Невеста для Хуберта
Шрифт:
– Эллина Макаровна, если у вас есть платиновые, золотые и серебряные изделия или другие драгоценности, то сдайте их мне на хранение, – велел агент. – Я их задекларирую для таможни, чтобы в день отлета за рубеж не возникло проблем. Есть риск, что на границе их конфискуют.
– Кроме перстня и сережек, что на мне, ничего нет.
– Снимайте.
– Зачем?
– Однако, какая вы упертая, –
– Но ведь это мои личные украшения? Имею полное право, – не уступала Эллина.
– Запомните, в любой ситуации прав тот, у кого больше прав, полномочий. Ваши безделушки признают контрабандой и потом, доказывай, что ты не верблюд. А у нас все будет по закону, ни один таможенник и пограничник не придерутся. У нас свои деловые связи, канал пропуска.
Пояснения Вилена Ильича возымели действия. Она, нехотя сняла перстенек и серьги и отдала их агенту. С сожалением подумала: «Надо было прислушаться к совету Степки, оставить ювелирные украшения дома. Надежно их спрятать, чтобы супруг не нашел».
Агент сложил золотые изделия в пакет, спрятал в сейф и поинтересовался:
– Мобильный телефон с вами?
– Да, как же без связи.
– Давайте! – приказал мужчина.
– Он мне нужен, – заупрямилась Пшонка.
– Не нужен. Разговоры с подругами будут вредить процессу адаптации, – пояснил Вилен Ильич. – Представьте, что вы живете в эпоху, когда телефон еще не изобрели. Из-за их отсутствия тогда никто не полез в петлю. Жили, любили, рожали детей. Перед отлетом в Амстердам верну.
Эллина смирилась, отдала аппарат «Nokia», и агент доверительно произнес:
– И все же я уверен, что не нужда, а любовь, которая не признает границ, стремление обрести спутника жизни, самые чистые и добрые побуждения позвали вас в дорогу. Для вас на первом плане не богатство, а душевные, человеческие качества избранника.
– Именно так, – подтвердила она, почувствовав смутные угрызения совести и обиду на Степана из-за того, что вынуждена кривить душой.
– Вы, наверное, себя высоко цените, слишком требовательны к женихам, поэтому до сих пор не нашли свою половину, – мягко, чтобы не обидеть, предположил Вилен
– Выбор невелик, одни женихи пьют, не просыхая, другие – всякую гадость нюхают и колются, третьи – лентяи, нахлебники, – посетовала женщина. – Никак не могу найти своего рыцаря на белом коне.
– Нынче кони у арабских шейхов и некоторых кочевых цыган, а у банкиров и бизнесменов, шикарные лимузины и мерсы, – пояснил главный агент.
– С милым рай в шалаше, – напомнила она поговорку и дабы развеять его подозрения по поводу Степана, спросила. – Холостым мужчинам тоже оказываете услуги? Дело в том, что мой двоюродный брат, с которым вы разговаривали по телефону, мечтает жениться на богатой иностранке?
– Оказываем, но только иностранцам.
– Почему?
–Потому, что у наших мужиков имидж пьяниц, дебоширов и бабников, – сообщил главный агент. – Хотя иностранки знают, когда русский Иван под градусом, то в сексе он неутомим. Однако всех, кто прибыл к ним из бывшего Союза, считают русской мафией. Спросом пользуются только русские девушки и женщины, красивые, покладистые и выносливые.
– Да, этого нам не занимать, – согласилась Эллина.
– Не будем терять, выбирайте, – улыбнулся Вилен Ильич и подал ей две цветные фотографии. – Первый шаг всегда за женщиной. Это наивным мужчинам только кажется, что они выбирают себе жен, на самом деле все происходит наоборот.
Эта мысль пришлась ей по душе. На фотографиях были изображены мужчины с суровыми лицами. Но в облике и улыбке тонких губ одного из них она невольно ощутила какую-то скрытую иронию и даже ехидство. Напротив, лицо другого, поразительно похожее на облик Эрнеста Хэмингуэя, она не смогла вспомнить, где прежде видела подобное фото, отличалось благородством, осознанием собственного достоинства.
«Надо бы спросить о состоянии здоровья женихов,– подумала Пшонка.– На фотографиях один и другой выглядят крепышами, наверняка, неравнодушными к женским прелестям. Придется жертвовать. Черт меня дернул согласиться на уговоры Степана. Но отказываться уже неудобно, дороги назад нет. Паспорт, валюту и украшения отдала. А будь, что будет, от судьбы не уйти, придется терпеть».
Конец ознакомительного фрагмента.