Невеста галактического масштаба Часть 1

Штаний Любовь В.

— Огонек, прости, — Рой стремительно пересек разделяющее нас пространство, схватил и стиснул мои застывшие до бесчувствия пальцы. — Прости меня, но я должен был попытаться тебя удержать! Ты моя половина, неотъемлемая и, вероятно, лучшая часть. Я не могу тебя потерять, а он… Ты должна понять!

— Я поняла, — кивнула и почувствовала, как губы изогнулись в горькой усмешке. — Истинная пара ведь.

От прикосновения широкой ладони внутри привычно вскинулась буря, тугие жгуты ветра хлестнули по ребрам. Еще чуть-чуть и взлечу, не шевельнув и перышком. Когда судьба сводит с тем, кто предназначен

только тебе одной, с ней особенно не поспоришь. Что может глупенькая кшорти противопоставить мудрости Вселенной и самой судьбе? Ничего.

— Ты прав. Выходит, без тебя я лишь неполноценная часть целого, — выпростав руку из уютного капкана горячей мужской ладони, кончиками пальцев дотронулась до таких родных и желанных губ орлана. Медленно, впитывая каждый оттенок этого прикосновения, провела по его щеке, горлу и, положив вторую ладонь на талию жениха, замерла.

— Спасибо, любимая… Моя половинка…

Пальцы дрожали, буря внутри выла и визжала, едва не оглушая, а в синих глазах напротив сверкало огромное, яркое счастье. Невыносимое! И я… проглотив болезненное ощущение непоправимости совершаемой ошибки, чуть сместила ладонь, так, как учил Рой когда-то.

— Мне никогда не взлететь без тебя, — прошептала и… вдавила пальцы в упругую теплую кожу.

Он не удивился. Не успел. Веки сомкнулись раньше, чем большое сильное тело плавно осело на пол. Мне стоило больших усилий, чтобы не позволить ему упасть и удариться. Все же орлан тяжелый, а я всего лишь девушка.

— Начинаю тебя бояться, — тихо заметил из-за спины Улянь. — Как ты это сделала?

— Рой научил. Он будет без сознания около часа. И я не думаю, что этот фокус применим к представителям других рас. Не факт, что даже с другим орланом получилось бы. Он показывал приемы и точки воздействия на себе.

Я опустилась на колени и, склонившись, коснулась губами губ.

— Прощай. Лучше стать бескрылой чем бездушной. Прости.

Глянув сухими глазами на каха, произнесла без улыбки:

— Спасибо тебе.

Он протянул ладонь и помог встать.

— За что? — вскинув бровь, спросил.

— За то, что позволил ему ударить в спину, и за то, что ударить не дал.

— Пойдем, — вместо ответа проговорил ках и шагнул к челноку.

Как покидали яхту, прошло мимо меня. Я не плакала, но впала в ступор. В рубке управления села прямо на пол и, привалившись спиной к стене, молча сверлила взглядом потертую обивку кресла, в котором устроился Улянь. К счастью, перегрузок не предвиделось. Все же мы не с планеты взлетали, а банально покидали плывущий в безмолвии космоса корабль.

— Улянь, — позвала, когда вокруг уже с четверть часа плескались разводы гиперпространства. — Как думаешь, я поступила правильно?

Кресло скрипнуло и, развернувшись, явило невзрачного орлана с серьезным, даже суровым лицом. Мужчина встал и, подойдя, присел рядом.

— Не знаю. На этот вопрос тебе никто не ответит. Со временем сама поймешь.

Я сжала непослушные пальцы в кулаки. Сглотнула.

Незнакомое тесное помещение маленького кораблика, видавшие лучшие времена стены. Даже запах тут был чужой, пугающий.

— А если я ошиблась? — почти неслышно выдохнула. — Несмотря на то, что он поступил мерзко я… Улянь,

я ничего не могу с собой поделать. Даже после всего произошедшего, не могу не любить.

Ках молча придвинулся, взял за руку и, по одному разогнув пальцы, разжал кулак. Осторожно стиснул мою ладонь и, приобняв за плечи, как куклу, потянул на себя. Только когда я, закаменевшая и какая-то угловатая, поддалась и положила голову ему на плечо, сказал:

— Даже если так, ошибку можно исправить. Да, порой это очень сложно и тяжело, но почти всегда возможно. В любом случае, еще ни один лорри во Вселенной не прошел своего пути идеально прямой дорогой. Не бойся споткнуться.

Ощущая щекой упругую мягкость желейки, выдохнула и расслабилась. Почему-то на душе стало легче. Хорошо, когда рядом есть кто-то особенный. Пусть не любимый, но близкий и понимающий. Тот, кто всегда подставит плечо и просто примет такой, какая есть, вместе с недостатками и глупыми ошибками.

— И всё-таки любить очень страшно, — призналась честно.

— Да, — негромко согласился ках.

Мы молчали долго. Я даже начала проваливаться в тяжелую дрему, когда услышала очень тихое и грустное:

— Но никогда не любить еще страшнее…

Очнулась я в крохотной комнатке, хотя засыпала, точно помню, в рубке управления на полу. Несколько секунд невидяще смотрела в потолок, отгоняя сонную одурь. Увы, боль от предательства никуда не ушла и тоскливо выла на одной ноте, впиваясь когтями в душу. Сердце болело, любовь разъедала нутро, требуя вернуться обратно и покаяться, отдаться во власть волшебного ветра, без которого я — не я, лишь пустая оболочка…

Чуть не до крови прикусив губу, я зажмурилась. Перед внутренним взором мгновенно встала знакомая фигура орлана. Глаза любимого смотрели осуждающе и устало, губы искривились в горькой улыбке. Он ведь простит… Простит обязательно, только… Стиснув кулаки, рывком села. Хватит! И я принялась осматривать помещение, в котором оказалась.

Взгляду предстала комната с двумя дверками в противоположных стенах. Низкий потолок. Электронное окно, создающее в данный момент объемную иллюзию залитого светом сада, занимало чуть ли не треть противоположной стены. Прямо под ним располагалась узкая тахта, на которой мирно притулилась моя сумка.

Глубоко вздохнув, я встала. Стоило мне это сделать, как кровать с тихим шипением поднялась и скрылась в стене, окрашенной серо-голубыми разводами. Ага, то есть шкафы для одежды и прочая мебель, включая кухонные принадлежности, стазисный шкаф и синтезак наверняка тоже встроенные.

Впрочем, искать их я не стала. Пересекла комнату и, приоткрыв дверку поменьше, обнаружила, как и ожидала, небольшую ванную. То, что надо. Молча поблагодарив каха за заботу, достала из сумки все необходимое. На то, чтобы привести себя в порядок потребовалось куда меньше времени, чем можно было надеяться.

Когда снова пересекла комнату и положила пальцы на ручку второй двери, на губах играла легкая улыбка, а глаза сверкали весельем. И не суть, что на душе хорты скребли, а выть хотелось так, что горло то и дело сводило спазмом. Не желаю выглядеть слезливой дурой! Достаточно того, что сама себя таковой считаю.