Шрифт:
1
Бах-баба-бах!
Раскат грома прокатился по небу тяжёлой колесницей. В груди всё содрогнулось. И даже холод, скользкой змеёй расползшийся по телу, не казался таким страшным, как этот гром.
Ну, где же автобус? Я так замёрзла, устала. Дождь льёт с самого утра — надо было всё же брать сегодня выходной — у меня ведь завтра самый важный в жизни экзамен! Но, если бы взяла выходной, то нечем было бы платить за общагу. Да-а, тяжело, когда ты бедная сирота, которая пытается поступить
Поёжилась в мокрой, давно протёртой джинсовке. Насквозь мокрые кроссовки хлюпали, с волос стекала вода и струйкой сбегала по позвоночнику.
Небо сделалось чёрным-чёрным, и всполохи молний расцерчивали его, словно мир разрывало пополам. Порыв ветра шальным зверем ударил в тонкие стенки остановки, окатив меня ледяной мощью.
Автобусик, где ты? Пожа-алуйста!
И, будто на мой призыв, на чёрной от дождя дороге возникла большая хмурая тень.
Сверкнула молния, ослепив взор, и я почувствовала, что лечу. Падаю. Гибну. Вокруг заклокотала грохочущая тьма — мне бы испугаться, но не успела.
Кто-то сильный подхватил на руки в стремительно кружащем вихре.
— Не бойся, теперь всё будет хорошо, — пообещали мне.
Голос бархатный, твёрдый. Руки тёплые, бережные. И я поверила.
Шум бури стих, повеяло теплом огня — удивительно.
Меня поставили на ноги, тьма вокруг принялась расступаться, и прежде, чем я успела что-то разглядеть, жаркие ладони обхватили лицо, и губы пахнущего грозой незнакомца запечатали рот поцелуем. Властным, жадным, покоряющим.
Дыхание перехватило, и я оцепенела от неожиданности.
Может, я погибла, и это меня так приветствуют в посмертии за все перенесённые тяготы жизни?
Пока пыталась сообразить, мои губы уже мягче раздвинули, и от будоражащего прикосновения по венам полился жаркий огонь, кожу закололо от волнения. В животе приютилось сладкое тянущее чувство. Бесконечная ласка, головокружительная нежность в касании языка заставили ноги подкоситься. Я бы упала, но меня крепко держали.
Вдохнула полной грудью запах грозы, и сердце отчего-то радостно запрыгало, будто обрела то, что давно потеряла.
Что же со мной делает этот мужчина? Да я страсти такой никогда не испытывала.
Поцелуй углублялся, и то как реагировало моё тело подсказывало мне, что я не умерла. А очень даже жива! Слишком!
А значит, нельзя приличной девушке с незнакомцем обжиматься, пусть и таким невероятным. В конце концов, я же на остановке, тут люди. Были. Кажется…
Я широко распахнула глаза. Впилась ногтями в чужие сильные плечи, стараясь оттолкнуть. Сомкнула губы. Но мужчина рыкнул: его, кажется, мои попытки прерваться только больше раззадорили.
Я никогда не была кровожадной — наоборот, я мечтала выучиться на врача и лечить людей — но нужно было срочно себя спасать!
И я укусила его за язык.
Мужчина отпрянул,
Ни у кого из людей!
Мамочки!
— Кто ты?! Что тебе надо?!
Сердце забилось в груди, словно пойманная птица. Я огляделась по сторонам в попытке отступления, но нас окружал густой серый туман, в котором искрило грозовое напряжение.
Бежать некуда!
Мужчина тронул пораненный язык, взглянул на кровь и улыбнулся, с волнением и надеждой подняв на меня взор.
— Разденься.
— Что-о?! Нет! — я прижала к плечу рюкзак и прикрылась руками.
Да он сумасшедший! Как мне отсюда выбраться?!
— Помогите ей, — кивнул мужчина куда-то в сторону.
Меня обступили три женщины в странных, под старину, зелёных платьях. Молодые и красивые, с длинными распущенными волосами и украшениями на головах.
Ведьмы, что ли, какие?
Конец мне! Куда я попала?! Может, в меня молния ударила, и я в коме, а это всё мне мерещится? Но, если и мерещится, то всё какое-то очень настоящее.
— Только попробуйте прикоснуться! — я выставила перед собой руки.
Облизала горящие после поцелуя губы. И как он мог мне понравиться?! Покосилась на мужчину, который просвечивал меня взглядом, словно рентгеновский аппарат. Пристально, хищно, нагло и бессовестно пялился, будто давно уже раздел глазами и любовался на доставшиеся ему прелести.
Туман вокруг рассеялся, и я поняла, что нахожусь не на своей дождливой остановке, а в увешанной гобеленами комнате, в кругу догорающей пентаграммы. Стекающая с меня вода уже образовала лужу и подтопила свечи, расставленные на полу. В воздухе больше не пахло грозой, а лишь натуральной шерстью платьев, шелком изысканного костюма мужчины-великана и горящими поленьями в камине у него за спиной.
Я убрала мокрую чёлку с глаз, глядя исподлобья на надвигающихся на меня ведьм, и взяла лямку на плече поудобнее.
— Предупреждаю, не подходите!
Ко мне совершенно бесцеремонно протянули длинные тонкие руки, увешанные украшениями и схватили за мокрую джинсовку.
Я с размаху дала нахалкам рюкзаком.
— Нет! Руки прочь! — попятилась к стене и обратилась к мужчине: — Кто ты такой, чёрт возьми?! Как я тут оказалась?!
Он лишь сверкнул синевой взгляда и рванул на груди пуговицы своего мундира. Сознание обожгла мысль, что на экзамен я уже не попаду.
2