Невеста и Чудовище
Шрифт:
– Его имя уже известно. То есть... Пусть Байрон сам придумает.
– А ты не боишься рожать? – тихо спросила Мамавера.
– Я боюсь не доносить ребенка. Мам! Ты не должна уезжать далеко. Вдруг я попаду через пять месяцев в автомобильную аварию. Я сразу тогда тебе позвоню, чтобы ты приехала на это место первой, нужно Лизавету опередить. А еще лучше я тебе сейчас нарисую, где это будет! И дату точную укажу, – вскакиваю и роюсь в ящике письменного стола.
Потом бегу в коридор к рюкзаку, тащу его в комнату, достаю блокнот и ручку и прямо на рюкзаке, открыв блокнот, начинаю рисовать план.
–
Поднимаю голову. Примавэра стоит передо мной и протягивает кусочек сахара с накапанной на него валерьянкой.
– Открой рот.
Беру сахар губами.
– Лилька, знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Мы купим торт и... – она подумала и кивнула: – Обойдемся без шампанского. И съедим его – отпразднуем твою беременность. Подумать только, у меня будет внучка!.. – мама радостно обхватила лицо ладонями.
– Внук! – возмутилась я.
– Не важно. Ты какой хочешь – сливочный крем или взбитые сливки? – Мама уже в коридоре. Одевается.
– А можно мне кусок мяса? – спрашиваю я.
Мамавера заглянула в комнату.
– Ну конечно! Я знаю круглосуточную забегаловку у вокзала, там на гриле делают кур и свиные ребрышки.
Так, курица из этой забегаловки уже... будет завтра утром... А вот и не будет – я убегу на рассвете.
– Ребрышки, – решила я. – Много. Не сильно прожаренных.
Через час мы с мамой сидим в кухне в полном отупении от обжорства. Перед ней – оставшаяся половина торта. Передо мной горка косточек. Мама достала сигареты и открыла форточку. Я бы тоже сейчас не отказалась от половинки кубинской сигары Бирса.
– Почему ты называешь меня Примавэрой? – спросила мама у окна.
– Весна, – пожала я плечами. – Венера Боттичелли на раковине. Такие вот ассоциации. Но не всегда. Когда ты не раздражена.
– Я часто бываю раздражена? – спрашивает Примавэра.
– А сколько надо, чтобы стало часто? – спрашиваю я.
– Ты тоже, знаешь, не подарок!..
– Согласна, – киваю я. – Скажи, почему выбрали Веру Бондарь?
Мама задумалась, пожала плечами:
– Марка убили осенью девяносто пятого. Зимой девяносто шестого мне предложили вместо легенды судьбу реальной женщины с ребенком. Родни у нее нет – это стало определяющим фактором. Три года в розыске, такая же группа крови, возраст подходил. Мне говорили, что участковый из ее поселка пытался добиться заведения уголовного дела – женщина с ребенком пропали сразу после продажи дома. Обыск не дал никакого повода для этого. Было подтверждение покупки билетов на их имена. В Ашхабад.
– Конечно!.. Он наверняка убил их в подвале дома Бирсов. Или в гараже.
– Мистика какая-то, – усмехнулась Мамавера. – Почему именно на даче Байрона? Как странно все сложилось. А что его родители? Мать я уже видела, имею представление о ее образе жизни. А отец? Ты видела его отца?
– Бирса? Конечно.
– И как он? Нормальный?
– Тебе... Тебе понравится, – обещаю я, пряча улыбку.
Мы помолчали. Потом вдруг стало казаться, что я теряю время. Федор не сказал, что будет, когда я приду на рассвете на берег реки. А вдруг я больше не увижу маму и Байрона? Вдруг придется опять переплывать реку? Обратно в Объедкино. Интересно, будет ли в реке женщина, расцветет ли у нее из живота новый цветок?..
– Ты знаешь,
Мама молча кивает.
– Это женщина, да? Она молодая и узкоглазая? Волосы до плеч... Черные?
Мамавера смотрит на меня, не моргая, забыв про поднесенную к губам сигарету. Я чувствую, что это больная для нее тема, но уже не могу остановиться:
– У женщины рана в животе. Там, где пупок. Из раны растет орхидея. Мне так... кажется.
Мама резко отвернулась к окну и затушила в блюдце на подоконнике сигарету.
– Извини, – прошептала я.
– Лилька, иди спать, – говорит мама, не поворачиваясь. – Ты устала, у тебя визуальный бред. Завтра воскресенье, выспимся и обо всем поговорим.
Текила
Как только я ушла в комнату, в кухне стукнула дверца навесного шкафчика. Там у мамы стоит початая бутылка виски. Ладно, это для меня не новость. Главное сейчас – поставить будильник. Не отвлекаться на бред. Типа, вырастет ли орхидея, если ее корешок засунуть в живот убитого человека?.. Или по реке плыл не призрак убийцы моего отца, а призрак моего сегодняшнего визуального бреда?..
Включаю свой ноутбук, устанавливаю мелодию звонка. Теперь нужно рассчитать время. А не посмотреть ли мне карту перед этим?
Открываю карту пригородов Петербурга. Смотрю север – северо-запад. Нахожу дачный поселок, вижу выезд из него – широкая ленточка – и крошечное ответвление проселочной дороги направо. Поселение Объедкино на этой карте отсутствует, зато есть Загибайлово – Байрон правильно назвал. И проселочная дорога подходит вплотную к болотистым местам, а в полукилометре от этих самых мест протекает речушка. Или ручей. Без названия.
Итак. Чтобы дойти до стоянки такси у Московского вокзала, доехать потом до дачи Байрона на заливе, повернуть от нее на проселочную дорогу... Рано утром в воскресенье полутора часов вполне хватит. Значит, встать нужно в шесть двадцать. Нет, лучше с запасом – в шесть. Устанавливаю время звонка. С запасом. Смотрю на время внизу экрана. Почти двенадцать. Или вообще не ложиться? Подождать звонка Байрона? Где мой... телефон? Я же вынимала симку, нужно ее вставить...
Это было последнее, о чем я тогда подумала, потому что, вероятно, в следующую секунду свалилась головой на подушку, заснув в полете.
Проснулась я под бой тамтамов. Шесть утра. Сажусь и обнаруживаю себя в халате, вспоминаю, что так и не активировала телефон, бросаюсь к рюкзаку и наступаю на лист бумаги на полу у моей постели. Записка от мамы. Беру ее и иду в кухню.
«Звонил Байрон на городской, просил передать: они нашли два черепа, большой и маленький. Я сказала, что нахожусь в теме. Обещала помочь с захоронением в собственной могиле. Включи телефон».
Открываю навесной шкаф. Бутылка почти пуста. Понятно, почему мама «в теме» и буквы так скачут. Осматриваю стол с остатками нашего празднования. Нужно спешить. Вставляю симку, одеваюсь и заглядываю в спальню мамы. Спит. Крепко. Это слышно даже на расстоянии. Иду на цыпочках выключить лампочку и убедиться, что сигарета в свесившейся руке давно погасла. Под маминой щекой на подушке лежит небольшой серый мешочек с моими волосами. Осторожно закрываю за собой дверь.