Невеста из ниоткуда
Шрифт:
– Эй, дщерь, не падай – зашибешься, – с усмешкой поддержал Стемид.
Тоже еще – джентльмен нашелся!
– Проходи, проходи в горницу. Тут покуда и побудешь, пока мы управимся. Чего надо ежели – слугу кликнешь.
Хлопнула за спиной дверь. Что-то глухо стукнуло. Они что, ее заперли, что ли? Пленница рванулась обратно, уперлась в дверь плечом… Увы! Все равно что с бычком трехлетком бодаться.
Ладно. Поглядим.
Узилище, куда привели Женьку, выглядело довольно просторным, раза в три больше, чем та комната, что девчонка когда-то снимала. Из мебели – длинный,
Нет, а мебель-то, мебель! Почти как дома, то есть – на съемной квартирке в родном Крутогорске, уж там-то чего только не было! Старый скрипучий шкаф, смешное зеркало на тумбочке – трюмо, убогий торшер с треугольным столиком на облезлых рахитичных ножках…
Женька никогда бы, ни за что такую мебель бы не купила… да что там – купила, даром бы не взяла, даже если б навязывали, в ногах валялись, умоляли. Ну, так ведь не ее мебель, и комната эта, чай, не ее была, съемная, почти что задаром доставшаяся. Владелица, Анна Ивановна, дачница, неделю назад в деревню на все лето уехала, а комнату сдала. Так, за копейки сдала, не жадничала – чего выпендриваться-то, когда тут такой антиквариат да еще сосед – пьяница. Коммуналка. Нет, вообще-то сосед смирный, тихий был. Иногда, правда, гулеванил с приятелями-алкоголиками. Драться, правда, не дрались, но ногами топали шумно, орали что-то гнусными голосами, а иногда и кто-то из гостей – вряд ли сам сосед – в комнату к новой жиличке ломился. Сексу, наверное, восхотел на халяву, или просто так – познакомиться. Как-то даже пришлось пригрозить, мол, ежели что – так табуреткой по башке запросто! И врезала бы, не заржавело б, Женька всегда была девушкой решительной во всех отношениях: и с парнями, и просто – по жизни.
С любопытством распахнув сундук, Женька вытащила наружу какие-то пыльные выделанные шкуры, куски смотанных в рулон тканей… обычное полотно, льняное… О! А вот это необычное! На ощупь то ли шелк, то ли бархат – не поймешь. Материя тяжелая, плотная, очень красивая – золотистая с каким-то затейливым узором. Опять же, недешевая, верно! И вообще, далеко не бедный человек это все устроил. Это что же выходит, она, Летякина Евгения – этого неведомого олигарха пленница? Ага… счас!
Не обнаружив больше ничего интересного, девушка подошла к двери и, стукнув кулаком, громко позвала:
– Эй, кто тут есть-то?!
Ответом была тишина. Нет, сквозь узкое оконце со двора доносились чьи-то голоса и даже крики, только вот на Женьку никто не реагировал. Никак.
Пленница постучала еще, уже гораздо сильнее, едва не разбив кулаки в кровь. Закричала:
– Эй, мать вашу так, козлищи долбаные!
А вот эта ее эскапада почти сразу же увенчалась успехом – на крыльце послышались чьи-то торопливые шаги, что-то глухо скрипнуло, и дверь наконец-то распахнулась, едва не ударив девчонку по лбу.
– Звал, гостюшко? – поклонясь, осведомился тощий белобрысый пацан лет двенадцати, с плаксивым и каким-то угловатым лицом, босой… а грязные руки – в цыпках. Одет, однако же, как тут и полагается – в старинного
– Не звал, а звала, – оскорбилась Тяка. – Глаза-то разуй, чудо!
– Глаза… разувать? Хо! Да ты дева!
Пацаненок наконец-то заметил под тонким свитером грудь… не такую большую, конечно, но ведь и не плоскую.
– Тебя как зовут-то, чудик?
– Гремислав… Гречко.
– Хо, Гречко! Во имя придумали – как у космонавта.
Женька засмеялась, парнишка тоже улыбнулся в ответ:
– Дак чего звала-то?
– Позвонить дай.
Так просто спросила. А вдруг? Вдруг? Вдруг да развеется все это наваждение, сгинет, пропадет. И парнишка этот чудной сейчас притащит мобильник…
Не притащил! Не понял даже!
– Э-э… колоколов-то у нас нету, а било… било – на главной башне.
– Ладно, пошутили уже, – отстранилась девчонка.
Гречко озадаченно шмыгнул носом:
– Не разумею я, дева-краса, чего ты от меня хочешь-то? Вижу – просишь чего-то, а чего – не пойму.
Ишь, как говорит средневековый житель: не разумею, дева-краса… Современные-то тинейджеры-подростки и слов-то таких не знают! Без мата и всяких «как бы» да «это самое» и двух слов не свяжут. Этот же…
– Попить принеси, а то тут душновато как-то. И это… мне бы в туалет надо.
– Э… Куда?
– В сортир, в нужник, в уборную!!! – рассерженно заорала девчонка. – Пописать, короче. Понял, дебил?
– А-а-а! – пацан закивал головою. – Так бы сразу сказал… сказала. Ну, пошли.
Щурясь от солнца, Женька с удовольствием вышла во двор, вдохнув полной грудью терпкий майский воздух, напоенный запахом первой листвы и пряных трав. Синее, с белыми клочками облаков небо казалось нарисованным, как и этот деревянный замок, словно из волшебной сказки, легкий ветерок ласкал…
– Эвон, туда иди, на задворье.
Гречко потянул девушку за руку.
– Вона!
За хоромами, как поняла Тяка, на заднем дворе громоздились какие-то неошкуренные бревна, тес, а позади, у самого частокола, виднелось небольшое строение – то ли абмар, то ли банька.
– А ты что стоишь-то? – расстегнув пуговицу на джинсах, Женька обернулась. – Извращенец, что ли?
– Интересно мне.
– Хо! Интересно?! Ах ты полудурок…
– Интересно – дева, и в портах. Почему не в сарафане варяжском, не в платье?
– А ты по лесу-то в сарафане побегай, ага!
– По лесу? Да, не очень-то лихо. – Гречко неожиданно засмеялся. – Лучше уж тогда и правда в портах. Токмо ведь не дело деве по лесам бегать, ее дело замуж выйти да деток рожати, вскармливати.
– Деток рожати, – скривившись, передразнила Женька. – Умный ты, как я погляжу. Ладно, уйди уже, дай пописать.
Справив свои дела – не особо-то и хотелось, но раз уж на улицу вышла, – пленница застегнула джинсы – эх, их еще зашить бы! – и снова огляделась вокруг. Высокий частокол не давал никакой возможности хоть как-то через него перебраться… хотя, если б были веревки да пара карабинов… Да можно и без карабинов, связала бы «стремя», веревку б на бревно закинула – и поминай как звали! Впрочем – а куда бежать-то? Да все равно… лишь бы из плена вырваться. Для начала хотя бы… А там поглядим.