Невеста Короля Воронов
Шрифт:
— Посмотрим, — с ее губ сорвалось одно лишь слово. Ее узкая белая кисть легко взмахнула, словно Королева вздумала отвешать церемонный поклон, и плавно опустилась в темноту, словно поглаживая что-то.
Лукреция не вынесла напряженности, не вынесла молчаливого поединка взглядов. Ее руки с некрасиво скрюченными пальцами метнулись вперед, выпуская чары, на лету превращающиеся в визжащих, шипящих черны кошек, выгибающих спину, выпускающих стальные когти.
Рука Королевы все поглаживала ластящуюся к ней тьму, лижущую ее тонкую кисть, словно оголодавшее животное. Гранаты за ее спиной разгорались все ярче, и навстречу несущейся и яростно визжащей
— Ар-р-р, — Лукреция, с горящими глазами и искаженным злобой лицом, сама похожая на разъяренную, шипящую кошку, яростно кинулась в сторону невозмутимой Королевы, но тотчас же отпрыгнула назад, будто ожегшись, или будто выпадом своим проверяла крепость нервов Королевы. — Что ж, неплохо для первого раза! Но что ты скажешь на это?!
С кончиков ее пальцев сорвались, кровожадно лязгая, пара серебристых остро отточенных серпов. Вращаясь, шелестя зловеще, как меч о ножны, они понеслись к королеве с такой скоростью, что она едва успела увернуться — но один из них, чиркнув легко по ее шее, проведя тонкую алую полосу, зло рванул взметнувшуюся косу Королевы, и Лукреция злобно и радостно захохотала, увидев, что волосы Анны отсечены очень коротко, короче, чем острижен Король.
Удар этот был так опасен и коварен, что Король не вынес — шагнул вперед, вскинул руку, чтобы защитить Королеву, но черная дымная тень обвила его запястья, страшные мертвые лица Свидетелей закружились перед ним, заглядывая ему в глаза, и он вынужден был покориться им, отступить, не вмешиваться в схватку, хотя, видят боги, он очень хотел бы сделать это!
— Какая жалость! — притворно вымолвила Лукреция, с хохотом наблюдая, как Королева, отчасти растерянная и напуганная, сжимает в руке свою отсеченную косу. — Слегка попортили красоту!
— Глупец будет сожалеть о красоте, — зло выдохнула Анна, — когда речь идет о чести и о жизни!
Она рассмеялась, тряхнув рассыпавшимися черными прядями, глаза ее разгорелись, а коса в руке налилась сверкающей силой. Каждая прядь ее стала металлическим светлым звеном, коса зашевелилась, словно живое гибкое тело змеи, вытянулась, светлыми кольцами улеглась на полу. Анна встряхнула ее, и каждое звено ответило ей нежным звоном.
— Забираю! — выкрикнула Анна одно лишь слово, и ее светлая металлическая цепочка взвилась и закружилась у нее над головой, словно лассо.
Лукреция снова тряхнула рукой, выпуская ослепительно сверкающие серпы, но металлическая коса перебила их пополам, свистнув в воздухе, вплела в себя двумя тонкими лучами, и ставшая длиннее на локоть, с треском разорвала мрамор у ног Лукреции.
Лукреция в пылу битвы отскочила назад, привычно встряхивая рукой, но серебряных серпов больше у нее не было. Королева, вращающая над своей головой сверкающее металлическое лассо, просто забрала их, Пустой Сосуд принял чужую магию и оставил у себя — собственно, для того он и был создан.
— Ах ты! — завопила Лукреция, багровея так, словно ее вот-вот удар хватит. — Вот как! Но у меня есть и кое-что поинтереснее!
Она разбежалась, замахиваясь. Из ее ладони, из разжатых пальцев, на пол посыпались ослепительные звезды, разгораясь все ярче и ярче, становясь
— Что, больно? — издевательски поинтересовалась Лукреция, глядя, как дрожащая ладонь Королевы зажимает прореху на одежде под грудью. — Вот видишь, как легко тебя победить. Серпов всего два, а звезд — полное небо!
— Не победишь! — яростно выдохнула Королева, распрямляясь, снова встав в полный рост и сжимая покрепче металлическую косу мокрой от крови ладонью. — Не победишь!
Крик взвился над ее головой вместе с огненной косой; та полыхала ярче раскаленного в горниле металла, и белые звезды Лукреции разбивались в пыль от малейшего прикосновения к ней.
Но даже став яростней и жарче, коса не могла перебить их все; некоторые — самые мелкие и злые, — достигали своей цели и прошивали одежды Королевы, которые развевал магический мрак. Звезды ранили ее тело, иссекали его длинными кровоточащими ссадинами, но Королева упрямо сжимала зубы, молча перенося боль, и продолжала сражаться с безумным звездопадом. Ее коса щелкала по мраморному полу все ближе и ближе с Лукреций, и вдруг, на миг замерев, как королевская кобра перед броском, выгнувшись, словно подхваченная ветром, она обрушилась на Лукрецию и полоснула ее прямо по груди, рассекая девушку словно сабля. Ее призрачные змеиные зубы впились в тело Лукреции, глубоко вонзились в плоть и коснулись сердца. Этот укус отозвался невероятной болью во всем теле Лукреции. Она чувствовала, что сквозь рану быстро и неумолимо утекает ее жизнь, и, что еще страшнее — ее магия. Огненная змея, впившаяся в ее грудь, в несколько мгновений выпила всю магию до капли. Ее золотистое раскаленное тело выгибалось и пульсировало, и Лукреция с ужасом наблюдала, как алой струей утекают ее силы, вплетаясь в звенья косы Королевы.
Это был ужасный и очень безжалостный удар; даже если б Лукреция осталась жива, она была бы навсегда, бесповоротно и уродливо искалечена. Это увечье было б равноценно тому, что Анна выколола ей глаза, лишила языка, рук и ног, оставив навсегда глухой и слепой. И этот коварный змеиный укус означал, разумеется, безусловную победу.
Широко раскрыв изумленные глаза, разжав ослабевшие вмиг пальцы, из которых горстями сыпались, словно тухнущие искры, маленькие звезды, Лукреция, остановленная прямо в броске, шагнула вперед — и рухнула во весь рост вперед, к ногам бесстрашной и беспощадной победительницы. Тело ее выгнулось в агонии, и чародейка застыла комком черных растрепанных перьев на полу.
— Победа! Победа! — эхом разнеслось по залу. Свидетели повторяли это тысячами голосов, и все их голоса сливались в один — в голос Королевы, которая крепко сжимала свое оружие.
— Корона — моя! — выкрикнула она, и Свидетели, как эхо, вслед за нею повторили эти слова, пища и бася. — Я завоевала право носить ее, я — Королева!
Она пошатнулась от слабости и боли, но поединок еще не был закончен.
Взгляд ее переместился на Коршуна, который был связан своими неосторожными словами с Вызовом Лукреции, и дымные тени заметались над его головой, потирая зловеще призрачные ладони.