Невеста на откуп
Шрифт:
Это шутка? Судя по прямому, испытующему взгляду и мгновенно преобразившемуся лицу, с которого сразу сошла вся веселость, Ллойд не шутил. Хранитель закона. Палач. Ужасная профессия.
– Это, наверное, очень сложная работа, но ведь кто-то должен её делать, – наконец, сказала я, когда молчание стало нестерпимым.
– Что, даже не спросишь, каково это? Каково это смотреть в глаза человеку, которого нужно убить?
Прозвучало с какой-то злой иронией, но слова отдавали отчаяньем и болью.
– Думаю, непросто. Уж лучше крючки пришивать, – с грустной улыбкой
– Ничего, – отмахнулся Ллойд. – Многие интересуются. Нет. Нечасто. Только в том случае, если вина преступника очевидна, он признает её и если этот человек опасен для общества. Как правило, мы стараемся ссылать смертников на опасные работы. Большей частью хранители закона занимаются расследованием преступлений, а не исполнением приговоров. Я не испытываю никакой радости или удовольствия от убийства, но понимаю, что это неприятная необходимость.
Да уж, не позавидуешь. Но с другой стороны, именно благодаря таким хранителям закона у горцев практически нет преступлений. Каждый, вне зависимости от положения, которое он занимает, знает, что за нарушение закона будет ответная мера. А что у нас? Воры, которые забрались так высоко, что против них нет управы. И законы, которые пишут так, как удобно этим ворам. Если у преступника много денег, положение в обществе и связи, то наказывают за его поступки других.
В то же время работа Ллойда – это тяжелая ноша и большая ответственность. Неприязнь, осуждение общества, страх совершить ошибку. Я на каком-то интуитивном уровне почувствовала, что Ллойд сейчас отгородился от меня этой тяжелой, вязкой тишиной. Он нахмурился и о чем-то задумался. Мне не хотелось терять ту легкость в общении, что у нас так внезапно образовалась, поэтому я решила поделиться своими мыслями.
– Знаешь, твоя работа, хоть и сложна, гораздо важнее умения быстро пришивать крючки к юбке. Я какое-то время жила в бедности и сталкивалась с разными людьми. Были и те, кто наживался на горе других, обманывал, мошенничал, воровал, убивал. Я слышала о работорговцах, которые опаивали молодых мужчин и парней, воровали девушек, чтобы увезти из родной страны и продать южанам. Были и те, кто давали бесплатно попробовать «сладкую травку», а после того, как человек привыкал, «выуживали» все деньги и собственность. И эта отвратительная дрянь не особенно скрывалась, потому что кто-то сверху «улаживал все формальности». Это процветало и раньше, но после войны стало особенно заметно. Честные люди часто прозябают в нищете, в то время как негодяи нежатся на шелковых простынях и набивают брюхо дорогими заграничными блюдами. Не потому ли, что у нас в Велии нет таких хранителей закона? Тех, кто может сразу наказать насильника, работорговца, продавца «сладкой травки», не улаживая никаких «формальностей».
Ллойд не отрываясь смотрел на меня, а потом вдруг спросил:
– Как получилось так, что ты жила в бедности? Насколько я знаю, твой отец – богатый человек.
– Это длинная история… – начала я, но нам помешали.
В зал вошли сразу несколько человек: Алан, герцог
Отец окинул нас с Ллойдом удивленным взглядом. Мы, наверное, близко стояли друг к другу.
– Стана, позволь представить тебе младшего сына главы клана – Канлира, – герцог указал на брюнета, державшего в руках подвеску. – А это моя дочь – Станислава.
– Очарован! – чуть поклонился брат Ллойда.
Если бы отец не представил молодого человека, я бы не догадалась. Канлир совсем не походил на старшего брата, разве что брови одной формы, высокий рост и телосложение роднили их между собой. Младший сын главы был черноволос, со светло-карими глазами, большими девичьими ресницами и будто слегка припухшими губами. Мягкие черты делали бы его лицо женственным, если бы не широкий подбородок и легкая небритость, которая лишь добавляла ему шарма. А еще у Канлира был живой, открытый взгляд, в котором светилось любопытство.
Полагаю, у братьев отбоя нет от влюбленных девушек. Я понимала глупышку Люсинду, которая влюбилась в Канлира и плакала, увидев своего жениха. По сравнению с сыном главы лорд Ратсим казался обрюзгшим стариком.
– Нужно провести проверку на родство. Это быстро и практически безболезненно. – Канлир подошел ко мне и продемонстрировал подвеску со слабо светящейся каплей.
Видимо, этот был тот самый артефакт, о котором говорил подозрительный тип.
– Практически безболезненно? – сглотнув, переспросила я.
Красный цвет, которым светился артефакт, несколько нервировал.
– Да. Всего лишь укол, – пояснил Ллойд. – Это почти не больно. Нужно вставить палец внутрь определителя и немного подождать. Главное не дергать рукой.
Канлир, как мне показалось, просто погладил каплю, и свечение пропало. Стало заметно, что в нижней части подвески находится небольшое отверстие, как раз достаточное для того, чтобы просунуть палец.
– Герцог Ранский уже воспользовался, – добавил Канлир, протягивая мне артефакт.
Я обратила внимание, что на подушечке пальца у отца есть небольшая красная точка. Что ж, раз этого не избежать…
Укол был действительно почти безболезненным, но Ллойд придержал мою руку, а когда на пальце выступила алая капля, дал белоснежный платок, чтобы я вытерла кровь.
– Теперь ждем. Примерно через минуту артефакт должен засветиться, – объяснил Канлир. – Красным цветом, значит, вы – близкие родственники. Синим – значит, нет. Оранжевый означает, что родство есть, но дальнее.
– Правильно ли я понял, определитель сверяет кровь? – поинтересовался отец.
– Да! – кивнул Ллойд. – Смотрите, он покраснел. Даже минуты не понадобилось. Значит, кровь близка по составу, хотя внешне вы с отцом не очень похожи, как и мы с братом. Но артефакт не ошибается.
– Стана – моя дочь, но она больше похожа на мать, – пожал плечами герцог.
– Ваша Светлость, у вас десять минут, чтобы попрощаться, – предупредил Канлир. – Нам срочно нужно выезжать, чтобы успеть добраться до постоялого двора засветло.