Невеста на службе

Батлук Анна Викторовна

С услужливой улыбкой Чехор взял камень с капота и быстрым движением забросил его в кусты.

Может быть, мне показалось, но послышался сдавленный стон.

Машина тут же зажужжала. Я холодно кивнула Чехору и села на заднее сиденье, но парень не

дал мне закрыть дверь, придержал ее и наклонился вперед.

— Сержант Адальстан, я бы не советовал вам по нашему району разгуливать, хоть в форме, хоть

без нее.

— Угрожаешь? — без тени улыбки спросила я. Чехор

раздраженно постучал пальцами по

стеклу.

— Я вас предупреждаю. Вы же недавно одного из пунитов задержали…имен не называю, думаю сами понимаете о ком идет речь. Его отпустили под залог, и он во всеуслышание заявил о

том, что вас найдет. Так что навстречу неприятностям стремиться не нужно.

Пуниты — холодные человекообразные с голубой склизкой на ощупь кожей. И в самых лучших

их представителях приятного мало, а в Плисе Хопсвуде, которого я недавно арестовала, и вовсе

отсутствует хотя бы искра гуманности. Он насильник с открытым счетом погибших жертв.

Долгое время пуниту удавалось ускользнуть от правосудия, но, в конце концов, мы поймали его

на живца. Причем в роли жертвы выступила я. Так что мстительное желание Плиса закончить

начатое я понимала, но по понятным причинам одобрить не могла.

— Что за приступ человеколюбия, Чехор?

— Это вас не касается, сержант. Специально бы не подошел, а тут видишь, судьба подтолкнула.

Ваше дело — верить мне или нет, но я свою совесть успокоил, хоть вы, скорее всего, и

сомневаетесь в ее существовании.

— Под протокол подтвердишь?

Чехор медленно отпустил дверь и отсалютовал мне рукой.

— Хорошего пути, девушка. Не задерживайтесь допоздна — на улицах нынче неспокойно.

Я с сожалением покачала головой. На положительный ответ Чехора рассчитывать не

приходилось, но…насколько бы проще стало жить, откажись преступники от своей

«корпоративной» этики. И насколько сложнее.

— Спасибо, Варан. Но поблажек все равно не жди.

Чехор закатил глаза и поднял вверх ладони, демонстрируя, что ни на что и не надеялся.

Не сказать, что меня испугало неожиданное предостережение, но повод задуматься, безусловно, появился. Главным образом, мысли мои занимали предположения о том, кто внес залог за

подозреваемого в неоднократном совершении особо тяжких преступлений, и куда в таком

случае смотрел прокурор? Преследуя Хопсвуда, мы исходили из принципа, что маньяки

действуют в одиночку, но выясняется, что за пунитом стоит кто-то достаточно богатый и

влиятельный. Возможно, это какой-то добрый родственник, а может быть, что помимо

изнасилований и убийств девушек за Плисом

числятся еще какие-то преступные деяния, и

покровитель опасается, что они перестанут быть тайной.

Я нахмурилась, понимая, что сейчас не время размышлять о Хопсвуде. Первоочередной задачей

сейчас был кастинг невест. Если все пройдет успешно, пуниту во дворце меня не достать, а

своими предположениями смогу поделиться с коллегой, которому передадут дело Хопсвуда.

Без происшествий мы достигли центрального района города. Каменные белые здания, острыми

шпилями крыш устремлявшиеся вверх, строгие лаконичные клумбы с обязательными

рекламными щитами в центре, на которых сияли яркие плакаты с изображением пейзажей

империи, либо с портретом регента. Некоторые из них уже пообтрепались, но сменять их не

торопились, понимая, что при скорой смене власти это не рационально. Возможно, уже через

месяц портреты будут вешать совсем иные.

В Центральном районе города сосредоточились почти все головные государственные органы

империи. Это место всегда было своеобразным прибежищем трусливых политиков. На въезде в

Центральный район располагались СИБовские кордоны, якобы призванные защищать

исторический центр города от террористов, а на деле, не допускающие разгуливать большей

части жителей Поганки на глазах у чиновников, имеющих настолько тонкую душевную

организацию, что вид оборванцев повергает их в пучину стресса.

Узнав, где будет проходить собеседование, я решила, что было бы логичнее проводить этапы

Отбора во дворце, либо же в его парковой зоне, но теперь, останавливая такси за два квартала

до Литературной Обители, понимала организаторов — улицы были заполнены разряженными и

напомаженными девицами, возрастом от 18 до 23 лет (именно такие границы установил

Максимиллиан). Когда я вышла из машины и принялась продираться сквозь толпу, мое

обоняние накрыло чудовищное амбре из смеси всех существующих видов духов. Так как

многих девиц сопровождали матери, количество возможных источников запаха увеличивалось

вдвое.

Спустя полчаса я, наконец, добралась к Обители. Надо мной возвышалось внушительное здание

с широкими окнами, украшенными цветистым орнаментом и колоннами, предназначение

которых состояло не в действительном поддержании свода, а в декорировании фасада. На

крыльце стояла небольшая стойка и возле нее, с вымученным видом застыл молодой стройный

мужчина в сером костюме и галстуке. Новоприбывшим девушкам он выдавал номерки. Я