Невеста наместника

Караванова Наталья Михайловна

Но только она собралась расспросить гостей подробней, как в двери снова постучали, и Шиона, не спрашивая дозволения, их распахнула.

Снаружи, в коридоре, были люди. Знакомые, полузнакомые, почти незнакомые. Нарядные, веселые люди. Здесь был Кинрик, и он держал под руку улыбающуюся Нейтри. Здесь был хозяин Каннег и его молчаливые спутники, которых Темери уже научилась узнавать. Невозмутимый Гун-хе с его неприметными сотрудниками. Советник та Торгил, Сиан Латне, гвардейцы, Хантри, даже ифленский адмирал Старрен, даже вечная и непоколебимая чеора та Роа…

Здесь

был Шеддерик та Хенвил.

Темери отступила на полшага, когда поняла, что все это — не просто так, что это какой-то еще один, неведомый ифленский ритуал…

Или ведомый?

Шеддерик в тишине шагнул вперед и вдруг легко опустился на одно колено… перед ней.

Вскинул серьезный, сосредоточенный взгляд:

— Темери. Примешь мои свадебные дары?

Темери пробежала испуганным взглядом по всем присутствующим. Но нет, это, кажется, была не шутка… и не розыгрыш. И все это на самом деле…

Зажмурилась на мгновение, прижала пальцы к губам. Почувствовала, как кровь отхлынула от лица…

Уже смелее, лишь раз оглянувшись на Янура и Тильву, переступила порог.

Предыдущий опыт не помогал: Кинрик, помнится, хотел побыстрей отдать ей свои подарки и сбежать куда подальше. Что нужно сделать, что сказать?

Слова все куда-то пропали, да вообще все мысли, кроме глупого желания запустить пальцы в его волосы — и чтобы все зрители куда-нибудь исчезли.

Темери остановилась в полушаге от Шеддерика. Склонила голову. Услышала:

— Ты знаешь, я люблю тебя. Но если сочтешь, что я…

— Шедде… — пробормотала она, лишь бы не заставлять его и дальше сомневаться в ее ответе. Она хотела сказать, что принимает дары. Хотела, чтобы все это услышали и поняли… но горло пересохло. И ответила она совсем иначе. — Я тебя люблю.

Он поднялся и просто прижал ее к сердцу, наплевав на все ритуалы и обычаи. И, кажется, присутствующие были только рады.

Видит Ленна, Темери ждала этих объятий, и больше всего боялась, что чеор та Хенвил снова решит, что ей без него будет лучше. Ей иногда снилось, что его нет — и она металась во снах то по пустынным улицам незнакомых городов, то по заснеженным лесам близ монастыря, и звала его по имени, и просыпалась в ужасе и холодном поту, и долго-долго потом не могла успокоить часто бьющееся сердце.

Все хорошо, говорила она себе, отвечая на его ласки, прижимаясь теснее, все хорошо. Он не исчезнет, не сбежит и не умрет, и нечего больше бояться, ведь Шеддерик та Хенвил рядом.

— Так ты примешь мои дары? — шепнул он, на мгновение отстранившись и заглянув ей в глаза.

— Конечно.

— Дорри!

Дорри шагнула вперед и протянула на вытянутых руках… латанный перелатанный старый дорожный плащ чеора та Хенвила. Тот самый, который один спасал их от холода в промерзшем зимнем лесу.

Темери тут же прижалась к нему щекой, вдыхая неуловимо знакомый запах десятка костров, еловой смолы, запах самого Шеддерика. Вещь, которая тогда незаметно связала их друг с другом…

Она расправила плащ и быстро завернулась в его черные складки.

Кажется, она знала, каким будет второй подарок… если только он сохранился во время погони на реке и потом…

В руку скользнуло что-то маленькое, гладкое и деревянное. Конечно, та самая ложка, которую Шедде вырезал для нее в избушке. Правда, над поделкой здорово потом поработали, но все равно это тот самый кусок дерева.

Смешные, правильные, единственно нужные подарки…

Но это было не все. Он вдруг резко снял, практически, содрал с левой руки черную перчатку и уронил на пол, куда-то под ноги. Правильно. Больше она не нужна. Никогда не будет нужна.

— Есть еще кое-что, — сказал тихо. — Надеюсь, тебе понравится. Идем!

Идти оказалось недалеко. Главная лестница была ярко освещена, а по стенам висели старые картины, портреты. Те самые, что Темери нашла в башне маяка. Рамы подновили и протерли олифой, холсты почистили от копоти. И пусть их было немного, но они несли в себе живую память о прошлом, память, не омраченную еще ни войной, ни осадой.

А на другой стене…

Темери застыла у небольшого холста. Эту картину она видела единожды, но запомнила, оказывается в мелких деталях. Штормовое море, закат над бухтой — и город в рассеянном свете случайного солнечного луча. Картина, что дышит свободой, морем, надеждой… картина, копия которой сгорела вместе с гостиной в усадьбе Вастава. Как Шедде смог отыскать оригинал?

Она не выпускала пальцев чеора та Хенвила, ей хотелось одновременно и кричать и смеяться и плакать…

…и вдруг поняла, что рядом кто-то тоже вытирает слезы. Нейтри подошла к картине и коснулась рамы кончиками пальцев.

Может, это единственная картина ее отца, которая уцелела здесь, на Побережье.

Но ведь есть еще один человек, который сегодня в беде, и которому, может быть, еще не поздно помочь.

Темери вновь заглянула в глаза Шеддерику. Что скажет? Что подумает?

Шедде едва заметно покачал головой:

— Что?

Словно ждал, что что-то случится. А может и ждал. Ведь у них никогда ничего не получалось сразу и легко.

— Брат Дорри служит у Дирвила. Он говорит, чеора Алистери… она умирает.

Они говорили полушепотом, гости не слышали их, да и не слушали.

— Я видел Ланне мельком сегодня утром, но он ничего не сказал.

Потом вдруг нахмурился.

— Вот я дурак! Видел его в божьей крепи на утренних омовениях. Он никогда не чтил ни богов ни Покровителей…

— Я хочу посмотреть. Может, не поздно еще…

— Поедем. Темери, сейчас закончим церемонию, и сразу поедем.

Одна, может, Ленна знает, чего ему стоил этот ответ: хотелось сказать — нет. Остановить, заставить вспомнить, чем обернулась ее предыдущая попытка спасти умирающего силой этой своей новообретенной, непонятной магии. Но разве можно остановить ребенка, который учится ходить? Или молодого сиана, только что открывшего в себе способность видеть изломы сущего? Вряд ли. Но можно быть рядом. Помогать. Не дать ошибиться и не дать пропасть.