Невеста по найму
Шрифт:
– Потом поймешь, - мрачно произнес критик.
– Я очень надеюсь, что все пройдет мирно и без эксцессов, но...
– Казимирович вздохнул.
– Не верю я уголовникам. Не верю.
– А почему ты вообще все это не прекратил - денег ведь уже заработал! Зачем столкнул воропаевских и пролетарских лбами?!
– А скучно, - повел плечом убийца.
– Пресно. Хотел повеселиться. Нервы вздернуть и поднять ставки.
– Повеселился, вздернул?!
– От души. И если б не Илья, то веселился бы и по сей день. Вот, понимаешь...
Евдокия понимать отказывалась! Модесту
14 отрывок Эпилог
– Если бы Илья не нашел жучок во флигеле, - разочарованно покачивая головой, говорил кровавый сценарист, - я бы сочинил здесь такой очаровательный финал!
– Модест огорченно цыкнул зубом.
– Но не срослось.
«И не могло срастись!
– подумала Землероева.
– Сыновья и друзья у Муромцева не лыком шиты!» Модест рассказывал, как примерно через полтора года после появления Доброжелателя Максим и Евгений начали подозревать, что в их ведомствах завелись информированные стукачи. Несколько лет мужики ломали головы, безрезультатно теребили службы внутренней безопасности, с отцом советовались. И в результате Илья Владимирович догадался-таки обыскать свой кабинет. За три недели до гибели нашел жучок и по началу погрешил на посторонних: начал собственное расследование, снарядил следящие устройства за прилегающей к участку территорией...
О том, что действует кто-то из своих, догадался слишком поздно. Модест хитроумно перевел стрелки на Терезу, приказав ей украсть дневники, когда его самого не было в городе. Понимал, что этим лишь немного затянет время, и дневники решил использовать не только для прочтения.
– Если бы ты не убрала Терезу из дома, - брюзгливо разглядывая сыщицу, признавался кукловод, - она бы уже лежала в морге, а специалисты изучали ее предсмертное признание, набранное на компьютере. Дневники свекра с отпечатками пальцев невестки послужили б лучшим доказательством ее виновности.
– А как ты узнал о прошлом Терезы?
– О, это просто, - улыбнулся Казимирович.
– Я любил Москву, она ненавидела малейшее упоминание об этом городе. Мне хотелось говорить о столице, о театрах, выставках, Тереза уходила от разговоров, нахмурив гладкое чело.
– Свободной от пистолета рукой критик производил изящные жесты, мало монтирующиеся с обстановкой, с лежащими на полу трупами.
– Это было странно. Я нанял частного сыщика, тот разработал прошлое Фланель. Было очень смешно, Евдокия, обыгрывать с Терезой эту информацию. Я от души позабавился, наблюдая, как она юлит и ерзает.
– Илья Владимирович до последней минуты не знал, что жучок в его кабинете - твоих рук дело?
– Думаю - догадывался. Я, каюсь, стал неразумен в тратах. Да вот украденные дневники все спутали.
В последний день
Доброжелатель принес родственнику крошечную коробочку - приемник подслушивающего устройства, что стояло в кабинете Ильи Муромца. Наврал, будто случайно обнаружил его в дупле дерева за забором неподалеку от флигеля. Илья Владимирович заинтересовался, надел очки, склонился над прибором...
Его сейф стоял открытым. Модест не стал использовать пронесенный под ремнем на спине пистолет с глушителем, осторожно стащил наградное оружие... Буран умер через секунду после гибели хозяина.
– Эх, если бы Тереза не запропастилась в парикмахерской, - огорченно подытоживал театрал, - какой бы страстный финал мог получиться! Невестка с темным прошлым убивает свекра, пытается уйти от наказания, но в результате - над бездыханным телом прелестной женщины рыдает безутешный, опозоренный муж...
Расписывая неудавшийся финал трагедии, неудавшийся драматург так воодушевился, что Евдокии стало мерзко:
– Сергей Коромыслов - твоя работа, Казимирович?
– перебила сыщица.
– А?
– не сразу переориентировался драматург.
– Этот пьянчужка, что ли?
– И усмехнулся: - С этим вопросом, Евдокия, вам лучше обратится к гражданину Воропаеву. Сережа спился, стал много говорить. Думаю, Иван Иванович подослал к нему каких-то гопников, или даже сам сподобился...
В руке сыщицы завибрировал мобильный телефон Копуши, Евдокия глянула на дисплей: там обозначилось имя «Савелий». Модест качнул пистолетом, приказывая девушке поставить телефон на громкую связь и ответить.
– Алло, - вмиг задрожавшим голосом, сказала Землероева.
– Евдокия, - заговорил Воропаев, - это ты?
– Да.
– Где Копуша?
Зачарованно глядя на длинное дуло, четко переместившееся на ее правый локоть, Евдокия произнесла:
– Его нет. С вами хочет говорить Доброжелатель. Модест Казимирович.
– Пусть говорит.
– Добрый день, Иван Иванович, - усмехаясь, приступил душегуб.
– Не буду говорить, что рядом со мной девушка, которую я убью, если не выполнят мои условия. На девушку тебе плевать. Скажу о другом. Если через пять минут перед подъездом не будет стоять пустая машина с ключами зажигания в замке, если со мной что-нибудь случится, известная нам обоим информация уйдет сразу в несколько инстанций. Запись я оставил надежному человеку. Мне нужно что-нибудь добавлять?
– Нет.
– Пять минут, мой друг. Пять минут. Я жду.
Казимирович знаком приказал Евдокии прервать связь. Некоторое время смотрел на девушку. Потом встал и прошел в кабинет. Принес оттуда тяжелый редикюль из мягкой кожи. Поставил его на низенький столик и, подойдя к музыкальному центру, нажал на кнопку воспроизводства.
По комнате полился мягкий голос Козловского: «Вечерний звон.... вечерни-и-и-ий зво-о-он...» Критик сел в кресло, чуть подняв голову, прикрыл глаза, продолжая нацеливать пистолет в живот заложницы...