Невеста принца
Шрифт:
Торопливо идя к лестнице, она думала о том, кто из них предатели, ведь предатели наверняка были.
Анни удивилась, увидев разжигающую огонь в камине Кэтлин, ту самую служанку, которая была во дворце в Моровии.
— Здравствуйте, мисс! — просияв, воскликнула Кэтлин. — Господи, что это с вами? Волосы растрепаны, платье грязное! Спорю, вы не ужинали… Бледная, как крыло ангела…
Мистер Хэзлетт уверял Анни, что дворцовые слуги в безопасности, так как главная мишень мятежников — члены королевской семьи, и она не волновалась о Кэтлин
Она уселась в кресло возле камина, подставив огню лицо и руки. Кэтлин принесла крепкий горячий чай.
— Как вы добрались сюда?
Кэтлин, казалось, была возбуждена пережитым гораздо больше, чем испугана.
— Мятежники захватили замок и выгнали нас, мисс, — начала она свой рассказ. — По дороге мы встретили верных принцу солдат. Они нас знали с тех пор, когда служили в Моровии. Посадили меня и нескольких девушек на своих лошадей. Старшая кухарка ехала на телеге с провизией.
От изнеможения и благодарности слезы вновь навернулись на глаза Анни. Она вытерла их и крепко пожала руку девушки.
— Я так рада, что ты здесь. Мне очень нужна помощь, Кэтлин, но совсем не такая, как обычно.
— В кухне есть горячая вода, — сказала Кэтлин. — Я ее принесу, и вы помоетесь, пока я соберу ужин, а потом вы мне скажете, что я должна сделать.
Через час, отмывшись и наевшись, Анни сидела у камина, укутанная в теплое одеяло, и Кэтлин расчесывала ей волосы. У Анни слипались глаза, но она все же рассказала Кэтлин о беженцах и о том, как они все испуганы и растеряны, а многие к тому же больны.
— Понятно, мисс, — сказала Кэтлин, когда Анни закончила свой печальный рассказ. — Конечно, я помогу вам. Все равно я собиралась приглядеть за вами, а то вы, не дай Бог, сами сляжете. Ведь вы из тех, прошу прощения, кто из себя все жилы вытягивает.
Анни улыбнулась. Ну что тут скажешь!
— Тебе дали кровать?
— О да, мисс, — ответила Кэтлин, поднимая расческу. — У меня очень милая кроватка и есть сундук для вещей. Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, потому что я похожа на вас. Я могу позаботиться о себе сама.
Анни представила, каково это — уходить из дворца, захваченного мятежниками, взяв с собой только самое необходимое, брести по улицам, где валялись перевернутые кареты, а из домов выскакивали грабители, волоча добычу, а потом по дорогам, увязая по колено в грязи.
— Ты права, Кэтлин, — подтвердила она. — Ты уж точно можешь о себе позаботиться.
Чуть позже, вскарабкавшись по ступеням, Анни без сил упала на кровать. Она так устала, что не могла даже думать. Впрочем, как она поняла со временем, это было милостью Божией.
На другое утро Анни, измученная накануне, тем не менее проснулась очень рано. Кэтлин уже зажгла лампу и ворошила угли в камине, разжигая огонь. На столе стоял поднос с горячими ароматными кушаньями.
— Быстрей! Быстрей! — приказала Кэтлин. — Даже ангелам милосердия положен
— Ты очень кстати напомнила об ангелах, — ответила Анни, осторожно забирая поднос. — У кофе райский аромат.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Он любит ее.
Рафаэль знал это с того самого вечера, когда выскочил на южную башню, чтобы спасти Анни от падения с двестифутовой высоты. А в тот вечер, когда он увидел ее возле часовни, с растрепанными волосами, в грязном платье, с ребенком на руках, его сопротивление было сломлено окончательно, и от его хваленого самообладания ничего не осталось.
Рафаэль сидел на каменном подоконнике в одной из башен, глядя на лунную дорожку в море, и был в полном отчаянии. Наконец-то он разобрался в своих чувствах, но от этого стало только тяжелее. И он сам, и его страна на краю гибели, но до Анни он был готов умереть, ни о чем не сожалея. Теперь все изменилось. Если он умрет, то что ждет Анни? Не дай Бог, ему еще придется своими глазами увидеть ее смерть, как это было с Джорджианой… У Рафаэля пересохло во рту, и впервые в жизни он смертельно испугался.
Услыхав голос Барретта, Рафаэль вздрогнул, так как думал, что он один.
— Уже поздно, ваше величество, — проговорил Барретт. — Вам надо отдохнуть.
Рафаэль сложил руки на груди и горько усмехнулся в темноте, наполненной шепотом моря.
— Теперь ты не только мой главнокомандующий, но еще и нянька. Все меняется, старина.
Барретт, по обыкновению, не обратил внимания на насмешку. Несмотря на случайные ошибки, он все-таки был всегда выдержанным и рассудительным человеком. В самом деле, в течение многих лет его советы удерживали Рафаэля от опрометчивых поступков.
— Ваша Анни Треваррен настоящая леди, — заметил он. — Вы знаете, что она провела весь день в деревне, наводя порядок и щедро раздавая еду?
— Да, — ответил Рафаэль. — Это опасно. Но только посадив Анни за решетку, можно заставить ее отказаться от того, что она считает своим моральным долгом. Видит Бог, Барретт, я всегда считал женщин трусливыми существами, которые только и делают, что все время ноют, страшась запачкать ручки или подол юбки. Что ж, по крайней мере, она спасется.
— Никто из нас не спасется, Рафаэль. И, возможно, к лучшему, что она занимается делом.
— Возможно, — неохотно согласился Рафаэль. Он еще раз окинул взглядом море, прежде чем слезть с подоконника. — Что слышно из Моровии?
— Там, вроде, спокойнее. Поджоги и грабежи, как будто, прекратились, во всяком случае, пока.
— Ну что же, какое-никакое утешение, — заметил Рафаэль. — Завтра соберем присяжных и начнем суд над Ковингтоном и его бандитами.
— Отвратительно заниматься этим сейчас, особенно когда такое происходит, — отозвался Барретт. — А кто будет судьей и кто вынесет приговор, если присяжные объявят их виновными?