Невеста проклятого
Шрифт:
Он должен думать не об этом. Бесы бы побрали Мирогоста. Впрочем, Дарко клял и себя, что согласился дать обед воздержания, который обычно воины блюдут для обретения силы духа.
Губы девицы тронула ласковая и почтительная улыбка, когда она проследила за Дарко. Оторвав ставший глубоким и многообещающим взгляд, она пошла дальше к гостям.
– Не надоело тебе быть тенью Волота? – спросил побратим негромко, чуть наклонившись.
– Князь Избор, как встанет лёд на Межне, собирается в поход на север, отбивать Ставгонь, – продолжил гнуть своё Полад, – новые земли, люди.
О зимних походах волыньского князя Дарко уже получал весточку
Поладу не потребовался ответ, побратим прочёл всё по глазам.
– Не нашли, знать, ведунью… – рассеянно проговорил он. – Сколько же это будет продолжаться, ответь на милость?
– Я уже перестаю верить, что нам кто-то поможет, – Дарко показалось, что ответ его прозвучал слишком обречённо.
"Проклятый крепкий мёд, что развязывает не только язык, но и душу".
Волот громко засмеялся. Дарко вновь обратил на него взор. Сейчас брат выглядел живым, и не скажешь, что на нём лежит тяжкое бремя. Дарко младше его на три зимы, и это было внешне заметно – Волот куда здоровее в росте да размашистей в плечах, хоть по сравнению с другими мужами Дарко не жаловался слаженностью. Видя сейчас Волота рядом с отцом, в очередной раз убедился, как схожи они: тёмные волосы, такие же тёмные живые глаза. Дарко не пошёл в отца, черты перенял от матушки, хоть и тёмные брови, но волосы светлы и глаза цвета сложного. У неё они орехового, тёплого отлива, пылало жаром в них доброе великодушное сердце.
Брат стих и теперь переговаривался с отцом Мстиславом, что занимал главное место длинного стола. Мстислав весь вечер так и не сводил своего угрюмого взгляда с Дарко и Полада, подозревая, верно, что последний, приехал вновь уговаривать младшего отправиться в поход за Межну. Отец не скрывал своего недовольства по поводу приезда волынянина да его свиты, и след хмурой думы не сползал с его лица ни на долю, хотя пытался всеми силами скрыть это.
Для Полада не оставалось тайной, что именно удерживает друга возле старшего сына Мстислава, но он не терял надежду, вновь и вновь заезжая в Дольну к побратиму, чтобы увлечь того захватывать новые земли.
Мстислав не позволит уйти. Особенно сейчас, кода предстал случай спасти Волота от проклятия. Хоть ведунью Бреславу не успел Дарко застать в живых – умерла она, он поздно прознал о её силе. Приехал в Дубраву с разницей в день, но не зазря всё же проделал путь, помощница старухина поведала, что у Бреславы внучки есть, и что они якобы тоже имеют дар провиденья. Только где они живут, и откуда сама ведунья родом, никто не знает. Говорят, что пришла в Дольну с топей, да только их кругом тьма тьмущая, в какую сторону не ступи – одни топи. Слух то, ложь ли, но Волот нашёл одну из них, узнав по оберегам родовым, что висели у той на шее, как и у бабки. И если успеет отыскать сестёр до морозов, то…
– Ты же погостишь ещё? – спросил Дарко друга после некоторого раздумья.
– А куда мне спешить? До первых заморозков я волен, – ответил с воодушевлением побратим. – Тем более, поговаривают у вас на посаде, что Волот жениться надумал. Может, успею ещё погулять на пиру.
Дарко удивлённо приподнял брови: – "Откуда узнали?"
Он покосился на Горяту, презрительно кривя
– Всё верно, за невестой отец меня посылает, и вот теперь думаю… не сослужишь ли добрую службу? Со мной не съездишь ли?
Полад вскинул светлые брови, сощурив в любопытстве холодно-синие глаза.
– Дык а почему нет, коли друг просит в кои-то веки.
– Вот и славно, – отстранился от стены Дарко, случайно напоровшись на пристальный взгляд Волота.
Младший княжич отвернулся, стиснув зубы, и, забрав у Полада с рук чару, поднял к устам, сделав пару глотков чуть горьковатой бражной медовухи, вернул опустевшую посудину обратно. В голове шумело, и питьё всё горячило кровь.
– Что-то тесно мне тут. Я пойду, – бросил небрежно он.
– Ступай, а я, пожалуй, останусь со своими людьми. Хоть отец твой и не очень-то рад моему прибытию, но добрый у князя Мстислава мёд, – хмыкнул он, развернулся и пошёл к столу.
Дарко фыркнул – друг совсем не изменился. Постояв некоторое время, он тоже развернулся и направился к выходу, оставляя шумные, пропитанную терпкими запахами палаты. На самом деле он смертельно устал, ещё не отдохнул с дороги после поездки к ведунье Бреславе, и лучше выспаться как следует перед отъездом в Елицы.
Повернув в тёмный переход, княжич едва не сбил с ног чернавку, да только та не поспешила отскочить, напротив, прильнула плотно, как тёплая волна к лодке, и тут же он ощутил на животе горячие ладони.
"Поджидала, знать", – скользнула и застыла догадка, как капля воска на свечи.
Голубые глаза сверкнули прохладно и томно, потухли в густой тени ресниц, пленили. Дыхание перехватило, когда руки девицы скользнули на пояс, забрались под подол рубахи, пробравшись к тесьме портов. Дарко понадобилось некоторое время, чтобы сбросить оцепенение и склониться к осмелевшей девице. Тут же отыскал в темноте губы, что оказались такими сладкими и мягкими, аж озноб прошёлся по телу, и Дарко с напористой жадностью впился в них, вдыхая кисло-сладкий запах, кажется, яблони, от которого он, вовсе потерял ум – слишком аромат был дразнящим, чтобы оттолкнуть девицу, слишком тесно она прижалась, чтобы воздержаться. Её ладонь легла на затвердевшее естество, чуть сжала бесстыдно. В глазах уж совсем потемнело, и Дарко пошатнулся, чувствуя, как кровь мгновенно сгустилась и комом упала в пах, он не сразу заметил, что стискивает и оглаживает плечи девицы в ответ. Губы девушки блаженно растянулись в улыбке, когда пальцы её скользнули вверх-вниз, выталкивая из дурманной головы всякие мысли. Вынести такое было невозможно, ощутил, как ласки быстро приводят его к слишком скорому удовлетворению.
Дарко одной рукой перехватил запястье распутницы, другой легонько сдавил шею, притягивая девку к себе теснее, так близко, что он ощутил жар её дыхания на своих губах, а под пальцами – бешено колотившуюся жилку. Когда бурлящее в венах вожделение спало, оставляя только клокот сердца, Дарко припомнил, что по воле Мирогоста последние полгода к женщинам он не прикасался.
"Клятый старик!" – выругался он про себя. Но данный перед богами обет нужно исполнять до срока, иначе какой он воин, коли млеет от одного касания девицы, как бесхребетный отрок.