Невеста сына
Шрифт:
– Тебе прекрасно известно, что все изменилось! И мне не нужно, чтобы ей устраивали разборки!
– Ну извини, Паша!
– проговорила она, чувствуя, как волной поднимается яркая, незамутненная злость.
– Не хотел, чтобы твоей чистой девочке устраивали разборки, надо было по-мужски признаться сыну. А не трахаться исподтишка с Колиной невестой за его спиной!
– Ты!!!
– Что, я?!
Несколько секунд звенящего диким напряжением молчания, наконец
– Ты подала заявление на развод?
И вот тут у Маши в сознании перещелкнуло.
– Тебе надо, - сказала она.
– Ты и подавай первый. У меня нет времени.
И сбросила вызов.
В этот момент она ненавидела его так, что ее просто трясло. Осталась сидеть, подпирая ладонями лоб, а сердце просто выпрыгивало.
Господи... Хотелось спросить себя, как ты столько жила с этим... человеком язык назвать не поворачивался? И ведь прожила бы столько же, если бы им не подвернулась Наташенька.
Ужасно жалко было прожитых лет! Чувств своих к нему жалко. Жизнь вся перед глазами промелькнула как один день.
В конце концов, ее отпустило.
Маша пригладила волосы. Взяла было кружку кофе, но тут же ее отставила. Вместо этого она стала звонить сыну. Не хватало еще, чтобы как-нибудь по-глупому подставился. Но абонент не отвечал. Тогда она отправила голосовое. И затребовала себе полную отчетность.
***
Николай отвратительно провел ночь, почти не спал. Конечно, его ударило здорово. Так здорово, что разом в голове сместилось все. Близкие люди. Отец, девушка, которую он собирался назвать своей женой. Но смысла нет кричать - за что?! Сам был лохом, не понял.
Перед матерью было стыдно. Это ее зареванное, распухшее от слез лицо. Как увидел, так чуть не стало дурно. Это что надо было сделать, чтобы довести мать да слез?! Она же железная. Всегда такая была, сколько Коля помнил. И вот за это ему ответят.
А то, что его списали - хах! Он переживет. Просто запомнит все, а другие со временем узнают, что его недооценивать не стоило. Но это будет потом.
Утром Коля дождался, пока мать уйдет на работу, не хотелось своим видом добавлять ей негативных эмоций, и только потом вышел из комнаты.
Завтрак на кухне, ею приготовленный.
Никто не думает, никто не замечает в повседневной жизни, что это и есть любовь. Всем же кажется, что любовь, это когда сперма давит голову. Приготовленное Коля съел, потом убрал и вымыл все и поехал к себе домой.
В своей квартире он нашел бардак. Разбросанные женские вещи вызвали злость, сразу вспомнились вчерашние горючие слезы. Значит, мать выгнала ее? Ну-ну. Позвонил Наташе:
– Ты где?
– Это не имеет значения, - обиженный голос.
И трубку бросила.
Тогда
Знал же, что у отца есть левая хата для «корпоративных встреч»! Сам даже несколько раз водил туда девчонок, пока своей квартирой не обзавелся. С тех пор у него остался дубликат ключей от той хаты, сделал когда-то по молодости.
В то время казалось - нормально, такой маленький мужской секрет. Только сейчас понятно стало, каково это, когда испытал на себе. Хах!
– тянуло смеяться. Поделом! Его обманули и использовали, а потом бросили! Здорово.
И да - он застал Наташу именно там, где и предполагал. Надо было видеть ее, когда он открыл дверь своим ключом и занес сумки с вещами. Вылезла в крохотных трусиках и прозрачной маечке.
– Паша!
Увидела его, обомлела, а ему стало тошно, потому что слишком хорошо он ее такую помнил. Наташа сначала пыталась говорить что-то. Потом забилась в спальню, а перед этим предупредила:
– Я буду звонить Павлу Всеволодовичу!
Ему как раз надо было поговорить с отцом.
– Ага, звони, - Коля повернулся и ушел в кухню.
И больше не выходил оттуда.
Примерно через полчаса раздался звук ключа, входная дверь открылась.
Резко. Потом стремительные шаги, как будто ворвался ветер. Следом сразу легкий топот босых ножек. И шепот.
У Коли дернулся уголок рта. Он провел пальцами по глазам, стягивая кожу к переносице. А твердые мужские шаги уже раздались в кухне. Он оглянулся.
Отец был зол, чуть не светился.
– Как ты сюда вошел?
Коля усмехнулся:
– Через дверь.
– Никогда больше не смей...
Он просто выбросил на стол ключ от этого папиного «гнездышка». Отец быстро сгреб его и положил в карман. Николай смотрел на это, невольно фиксируя нервный жест отца. Они замерли друг против друга как волки.
– Зачем ты пришел?
– бросил отец раздраженно.
А под всем этим неуверенность и скрытый страх. Ах-ха-ха!
– Поговорить, - спокойно сказал Коля.
Повисло злое, звенящее молчание. Громкое, аж закладывало уши. Наконец Николай спросил:
– Что ж ты не сказал мне?
Павел Торопов взглянул на него из-под бровей.
– Я бы понял тебя и отошел в сторону, - продолжал Коля.
– Раз у тебя такая любовь.
Казалось, молчание не может звенеть громче. Ан нет, может! И сквозь этот звон слышно малейший шорох, доносящийся из другой комнаты. Откуда их подслушивают. И это безумно раздражает, потому он и спросил резче, чем хотел: