Невеста трех женихов
Шрифт:
– Он ничего еще не знает?
– Не знает – узнает. Тут другой вопрос. Чтоб он не удумал Андрейку забрать… Знаешь все эти дела с иностранцами? Чуть что – крадут детей… Вот это страшно.
– У тебя все доказательства супружеской измены с его стороны. Любой суд оставит ребенка с матерью. Я помогу с адвокатом, – вступил в разговор Сергей.
– Это все так. Но хорошо бы устроить все спокойно, чтоб Андрюша горя не знал. Они с отцом редко виделись… Тот все в делах, командировках. Главное: он есть. И сын его очень любит, светится весь, как видит. Хорошо бы Марио смог спокойно поговорить… решить
– Эх, семья рушится… Из-за такой сволочуги! Из-за меня, получается, – сокрушалась Ася.
– Не Ленка, так другая. Он взрослый человек. Понимает, что делает. И я – понимаю. С меня хватит. Я собираюсь жить так, как мечтала.
– А как ты мечтала? – спросила Ася.
– Увидишь, – улыбнулась ей Света.
3. Источник
Пару дней она приходила в себя, разбирала вещи, светлыми вечерами гуляла с Андрейкой по опустевшему городу, рассказывая сыну о похождениях детства. Потом собрались и поехали в монастырь, к старцу. Поспели к вечерней перекличке. Записались.
– Сколько примерно дней ждут, пока очередь дойдет? – спросила Света.
– Дней пять, не меньше. Наберитесь терпения.
Света поехала на родительскую дачу в получасе ходьбы от монастыря. Каждое утро ходили они на литургию, после службы отмечались в очереди, потом отправлялись купаться в речке Протве. Синие стрекозы летали над их головами, солнце пекло.
Они брали у молочницы парное молоко. Света делала ряженку в печи, как когда-то бабушка. Из итальянского молока ни простокваша, ни ряженка не получались. Другие травы, другие коровы. Поначалу Света пыталась покупать молоко и ставила его на закваску. Но ничего не выходило. Молоко стояло неделями, постепенно превращаясь в сыворотку. В России Андрейка всегда просил творог и простоквашу. А в Италии – буйволиную моцареллу. Каждая земля радовала своими дарами.
Вечером снова шли в монастырь на перекличку.
Это хорошо, что было время подумать, что не сразу она пойдет к старцу. Каждый день вопросов у Светы становилось все меньше и меньше: она ведь видела, сколько страждущих, по-настоящему несчастных и обездоленных людей томится в ожидании. Значит, задерживать никого нельзя. Только самое главное, сокровенное суметь бы спросить…
Когда наконец они вошли в келью, все вопросы улетучились.
Они стояли на коленях перед маленьким худеньким изможденным старичком.
– Ну что, иностранцы пожаловали? – сказал он с полуулыбкой, положив руку на голову Андрюши.
Ты русский отрок, Андрейка? Какая твоя дорога? – спросил вдруг старец.
– Вы знаете мое имя? – поразился мальчик.
– Имя услышать нетрудно, за тобой твой ангел стоит. Иди по дороге, которую Он укажет. Помни всегда, что ты – воин Христов. Запомнил?
– Да, – кивнул отрок.
– Иди теперь. – Старец перекрестил мальчика.
– Ну что, Фотинья? [27] Заблудилась? – обратился старик к Свете, когда они остались одни. – Пойдем сюда, к окошечку. Дай-ка тебя разглядеть…
27
В святцах нет имени Светлана, так как нет такой святой. Светлана –
Он усадил ее на скамеечку у окна и сам сел рядом.
– Не своей дорогой шла, вот у тебя и печаль. Выбирай свою. Сажай свой сад. Выращивай.
Свете казалось, что она все поняла. Все-все. Главное – про сад.
– А Андрейка, сын? Как с ним?
– А это – первое деревце в твоем саду. Сама знаешь. Береги его. Ты мать. Убережешь. Ты – сильная. Сама еще другим подскажешь. В грязь не лезь. От грязи подальше. Бог тебя направит.
Он положил руку на ее голову, как прежде Андрюше. Огромная сила шла от руки, передавались тепло и вера.
– Молись, – велел старец на прощание. – Молись, выходи на свою дорогу и не бойся ничего.
Андрюша ждал мать на порожке. Лицо его было совсем другим, чем прежде. Глаза сияли.
– Мама, я это никогда не забуду, – с огромным чувством произнес сын.
Потом вгляделся в лицо матери и удивился:
– Как ты изменилась!
– Ты тоже, – обняла его Света, – ты тоже, дорогой.
– Мы сильные! Мы справимся! Да, мам? Мы – воины Христовы…
«Все он понимает», – пронеслось у Светы в голове.
Печалиться было нельзя. Впереди дорога. И сад. Это она запомнила на всю оставшуюся жизнь.
– А знаешь что? Пойдем в святой источник окунемся, а? Рискнем?
Вот что пришло ей в голову! Однажды, несколько лет назад, она уже окуналась в ледяную купель, находящуюся у монастырских стен. Это были ни с чем не сравнимые ощущения: полутьма, вода, близкая по температуре к нулю, ноги, посылающие всему телу сигнал: «дальше не иди», захолонувшее сердце. Окунуться полагалось трижды. Она сделала, как полагалось, боясь, что выйти из купели уже не сумеет. Зато когда вышла, как заново родилась: столько сил откуда-то взялось! Андрейку она тогда с собой не повела, хотя другие детки, даже маленькие совсем, окунались бесстрашно. Не в первый раз, наверное.
– Рискнем, мам! – Сын ее любил рисковать.
В купальню заходили по очереди: то несколько женщин, то несколько мужчин. Вместе могла войти семья.
– Мы будем вместе, я тебе помогу. Главное не бояться, молиться, – наставляла Света.
У домика очереди не оказалось. Дневное время, повезло. Сидела только на лавочке у входа женщина лет сорока пяти с улыбающимся в пространство молодым человеком, сыном, наверное. Света их видела в очереди к старцу. Они немножко раньше у него побывали. Молодой человек плохо ходил, припадал на правую ногу, мать его поддерживала, нежно уговаривая сделать еще шажок, и еще, и потерпеть, и еще на ступенечку. Сын очень старался и радовался, когда у него получалось.
«Бедные люди, – подумала тогда Света. – Вот у кого горе! А мы еще жалуемся, чем-то недовольны. Они же – явно счастливые, глядят друг на друга, улыбаются. Вот Бог дал радость и силы все перенести!»
– Здравствуйте! – поклонилась им Света, подходя к лавочке. – Там кто-то есть?
– Никого нет, мы одни, – улыбнулась ей женщина. – Сидим и ждем. Вас ждем.
– Нас?
– Кто подойдет. Чтоб помогли сыночку в купель спуститься. Я одна не слажу. Его поддерживать надо.
– Я помогу, конечно, пойдемте.