Невеста ветра
Шрифт:
Эсме почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. В одно мгновение ее жизнь круто изменилась: она потеряла дом, книги, снадобья – все наследство Велина. Она потеряла все, что могло обеспечить мало-мальски достойную жизнь, и оказалась вместе с бандитами посреди океана.
– Вам и в самом деле следовало меня оставить там, капитан, – прошептала целительница. – Так было бы лучше...
Крылан сокрушенно вздохнул и произнес нарочито трагичным тоном:
– Ну вот, теперь капитаном зовет меня сия сумасбродная барышня. Ужель то таинственное снадобье, что в красном флаконе таилось, необратимо повредило ей мозги?..
Смысл
– А кто же капитан этого фрегата?
Человек-птица улыбнулся.
...Дверь капитанской каюты закрылась за ее спиной, и Эсме застыла на пороге.
Здесь было просторно, но отчего-то комната оказалась затянута туманной дымкой. Эсме моргнула несколько раз, испугавшись, что попытка прочитать мысли Кузнечика серьезно повредила ее зрение, – туман рассеялся, но не до конца.
Узкая койка стояла по правую руку, а по левую – два больших сундука и стол. На столе возвышался ворох полусвернутых карт, рядом лежал чистый лист пергамента и письменные принадлежности. Глядя на чернильницу, Эсме тупо размышляла о том, как хозяин каюты не боится, что чернила разольются, – ей хотелось думать о чем угодно, только не о том, что следовало поднять взгляд и посмотреть на человека, которого она вчера спасла.
Нет, не человека. Магуса.
Она смотрела на пергамент, на руки капитана – о таких пальцах барды поют, дескать, они с одинаковой силой и изяществом сжимают перо и саблю. Кружевные манжеты дорогой рубашки казались ослепительно белыми на фоне смуглой кожи.
– Так и будете стоять, словно провинившийся школяр? Признаться, в нашем с вами положении это должен был бы делать я. – Его голос она уже слышала там, по ту сторону.
– Не думаю, – возразила Эсме и невольно улыбнулась. – Я ведь... – она подняла взгляд и мгновенно забыла, что хотела сказать.
Прореха... иголка... он же сказал, что...
Сначала у нее покраснели уши, потом шея. Эсме закрыла щеки ладонями; она вдруг почувствовала себя в самом деле провинившимся ребенком – ребенком, который взялся за взрослое дело и не сумел довести его до конца, а теперь уже ничего нельзя исправить. Она шагнула вперед и лишь в последний момент увидела прямо перед собой трехногий табурет – он возник из пустоты, словно сидел в засаде и ждал, когда можно будет кинуться ей под ноги. Конечно, она споткнулась и...
– Эй, девочка моя, хватит! Неужто ты не можешь побыть радушной хозяйкой хоть немного? – Одно плавное движение – и магус оказался рядом. Он был похож на пардуса, такой же стремительный и хищный. – Все хорошо?
Последние слова были обращены к Эсме, а вот первая фраза... Целительнице показалось, что она слышит недовольное фырканье чуждости, и сразу вслед за этим туман в комнате рассеялся совсем. Теперь она видела всю обстановку отчетливо – несколько табуретов возле стола, книжные полки, картины на стене и множество других мелочей.
– Я не доделала работу... – прошептала девушка. – Я...
Длинные волосы, которые она запомнила растрепанными, теперь были гладко причесаны и собраны в хвост. Худое аристократическое лицо с тонкими чертами загорело до черноты;
– Вы ведете себя так, словно не вылечили меня вчера, а, наоборот, едва не отправили навстречу Великому шторму, – произнес капитан, иронично прищурившись. Его улыбка вышла кривой из-за шрама. – Вот этогораздо важнее, разве нет? Я-то не вполне помню подробности, но, говорят, мне ее почти отгрызли...
Он засучил рукав и показал руку – от ранения не осталось и следа. Эсме ощутила гордость: она и впрямь справилась неплохо, Велину бы понравилось.
– Совершенно не стоит переживать из-за такого пустяка, – подытожил магус с беззаботным видом. – И, в конце концов, пирату полагается иметь какую-то особую примету. Право слово, шрам на физиономии все-таки лучше, чем стеклянный глаз или деревянная нога!
Эсме не сдержала улыбки.
– Забудем об этом, хорошо? – Капитан усадил целительницу на табурет, сам уселся напротив, возле иллюминатора. – У нас есть гораздо более важные проблемы. Для начала я хочу принести извинения за то, что стал причиной разрушения вашего дома и вынужденного бегства из Тейравена. Но смею заверить, единственное, что я мог сделать в той обстановке, – похититьвас, ведь иначе вся округа решила бы, что вы сотрудничаете с пиратами...
– Что было, то было, – Эсме вздохнула. – Но куда мне теперь податься?
– Вот об этом я и хотел поговорить, – магус кивнул. – Мое предложение таково: чтобы хоть как-то загладить вину, я предлагаю вам выбрать любой портовый город, где мы... скажем так, разыграем ваш побег. Вместе с суммой, необходимой для покупки дома и начала собственного дела. Я понимаю, что это неравноценная замена, но это единственное, что приходит мне в голову...
– Подождите, капитан. – Целительница нахмурилась. – Вы сказали, любойгород?
Он кивнул.
– Но... разве пират может спокойно заходить в порты Империи?
Магус улыбнулся.
– Так ведь в Тейравенскую гавань мы зашли и вышли без проблем... относительно, конечно...
– Да-да, – растерянно согласилась Эсме. – Э-э... может, вы назовете мне свое имя?
Улыбка капитана сделалась очень хитрой.
– Разрешите не отвечать. Если вы не будете знать, кто я такой и чем занимаюсь, вам не придется лгать и изощряться в ответ на прямой вопрос. А рано или поздно вопросы появятся, уж поверьте – щупачи заинтересуются, откуда вы взялись и как раздобыли деньги. Чем скорее они убедятся в вашей бесполезности, тем скорее отпустят, и бояться нечего – целителей нынче не обижают.
– Но щупач может вытянуть из меня ваше лицо, – робко пробормотала Эсме, на что магус лишь беззаботно отмахнулся, заметив, что у Империи нет точного описания его примет. Целительница не стала больше возражать, но по ее напряженному лицу капитан все понял без слов.
– Вы мне не верите, – констатировал он, сокрушенно вздыхая. – А-а, понял. Вы хотели узнать мое имя, чтобы быть уверенной, что я не один из тех, о ком рассказывают страшные истории в тавернах.
Эсме покраснела. Магусу сполна хватило обычной проницательности, чтобы прочитать ее мысли.