Невеста Всадника без головы
Шрифт:
– Мам, не волнуйся! Бульон уже закипел, и папа бросил туда морковку!
Аня открыла глаза – Митька стоял на коленках перед ее постелью и пытался ее гипнотизировать.
– Хорошо, Митя. Спускайся вниз, а то от меня заразишься.
Митька выскочил из комнаты.
Аня перевернулась на другой бок.
– Анюта, а лаврушку потом класть или сразу? – тут же раздался звонок мобильного телефона. Это снизу звонил муж.
– Все равно.
– Ну как все равно? – недоумевал педант Максим. – Если положить сразу, наваристей будет, а если потом –
– Мне все равно. Можно и вообще без лаврушки.
– Без лаврушки нельзя. Она во всех рецептах есть.
– Клади потом. – Аня перешла на сиплый шепот.
– Точно?
– Точно.
В ближайшие часы близнецы и Сашка проведали маму раз пять. Каждый из них приносил последние и весьма тревожные сводки с полей военных действий.
– Папа насыпал слишком много соли. Но это не точно.
– Капуста плохая, долго варится.
– Папа уже скоро закончит – бульона в кастрюле почти не осталось!
– Мам, папа спрашивает, где макароны лежат?
Последнее сообщение – о макаронах – заставило Анино сердце биться быстрее обычного. Она в раздумьях посмотрела на свой халат, прикидывая, хватит ли у нее сил одеться и спуститься в кухню.
В это самое время дверь распахнулась и на пороге появилась делегация – Максим с подносом и трое мальчишек.
– Садись удобней, – муж торжественно подошел к постели. Аня села, поправила подушку и взглянула на поднос.
В большую глубокую салатницу был налит бледный борщ. Запах от него шел восхитительный. Единственное, что смутило Аню, так это размер порции и макаронины, которые сваями торчали среди морковки, свеклы и капусты.
– Наваристый, как и полагается, ложка стоит, – скромно сообщил Максим. – Ешь, пока горячий.
Все мужчины расселись в спальне и не мигая уставились на Аню. Она осторожно попробовала первую ложку.
– Вкусно, – Аня профессионально определила наличие уксуса, большого количества соли, перца и чего-то еще. На поверхности борща плавало нечто, похожее на табачную крошку.
– Мускатный орех, – деловито пояснил Максим, заметив ее сомнения. Возня на кухне, этот его неожиданный подвиг, вдруг смягчила раздраженного мужа. Он был явно доволен собой.
– Да? Интересно… – ответила Аня, старательно выцеживая жидкость.
– Мам, ты давай с гущей ешь, как ты нас заставляешь! – возмутились близнецы.
– Я бы с удовольствием, но горло у меня немного болит, – Аня для убедительности потерла свою шею.
Минут через двадцать все, что можно было в салатнице выпить, Аня съела. На дне остались жесткие макаронины, картошка и сгустки томатной пасты.
– Огромное спасибо. Это то, что мне сейчас было нужно, – она протянула салатницу мужу. – Вы меня теперь не будите, я хочу поспать.
– Да-да, конечно. – Семейство гурьбой выкатилось из спальни.
Аня улеглась, закрыла глаза. «Надо срочно заснуть, пока не началась изжога». Через пять минут она уже крепко спала. После борща сны были уже другие. Аня вдруг оказалась в школе, на уроке химии. Химичка Ольга Павловна, стуча мелом, выводила
– Спиридонова, тебя углероды интересуют или то, что на задних партах происходит?
Со стороны задних парт послышалось гнусное хихиканье. Там обитали двое, которые портили Ане кровь, – Аркаша Сидаш и Дима Верещагин. Оба любили ее дразнить.
– Анька-манька! – обычно начинал Аркаша.
– Спиридонова-Спиртогонова! – вступал Верещагин, что-то рисуя в тетради.
Обычно Аня не давала им спуску и обзывалась в ответ. Но сегодня ей почему-то было все равно, кто и над чем хихикает. Да и замечание химички не больно тронуло. Аня пожалела, что не надела под платье футболку. Ей казалось, что морозный воздух, проникающий из открытой форточки, пробирается ей сразу в рукава, отчего вся кожа покрывается пупырышками.
– Спиридонова, – не унималась химичка, – повтори, что мы сейчас записали. Только с примерами.
Аня встала и почувствовала, что холодные мурашки из рукавов поползли к шее и голове.
– Углеродные цепочки… – начала Аня. Она что-то говорила почти машинально, химичка довольно кивала и, задавая ей все новые и новые вопросы, никак не позволяла Ане сесть. Ане показалось, что теперь все ее тело состоит из одних мурашек. Она вдруг почувствовала, как кровь прилила к щекам, а плечи сами собой передернулись.
– Что с тобой, Спиридонова? Углероды так не нравятся, что аж в дрожь бросает? – не унималась химичка.
– Нравятся, – совсем через силу произнесла Аня.
– Ладно, садись.
Аня села, а соседка по парте, Наташа Шарохина, наклонившись к ней, прошептала:
– Ты что такая, прямо совсем белая?
– Не знаю, мне что-то так жарко стало. – Ане вдруг захотелось тетрадку использовать как веер. Только ведь Ольга Павловна не поймет. Когда наконец прозвенел звонок, Аня была вся мокрая от пота и пупырчатая от зябких мурашек. Как это могло сочетаться в ее организме, она не понимала.
На следующем уроке, а это была русская литература, образ Базарова, такой резкий в своем нигилизме, вызвал у нее тошноту. Рот наполнился слюнями, и она почувствовала, что даже попроситься выйти ей будет сложно. Хорошо, что в этот момент в дверь заглянула завуч и о чем-то стала долго шептаться с учительницей литературы. Аня достала из кармана какую-то карамельку, засунула ее за щеку и почувствовала, что ей стало легче. «Что за ерунда? На химии жарко и холодно, сейчас тошнит. И шея болит, и ноги какие-то странные». – Аня уже устала фиксировать все странности, которые с ней происходят. Впрочем, оставался всего лишь один урок, а потом – домой. При мысли о доме у нее поднялось настроение, и даже отчетливые рвотные позывы ее уже не смогли так напугать.