Невесты по вызову
Шрифт:
Ясное дело, никто им об этом докладывать не собирался. Молодые убежали, а расстроенная Мария Адамовна уселась возле пустых тарелок.
– Нет, Вань, ты посмотри, что делается! – всхлипывала она. – Я тут наварила всего специально, чтобы ее проучить, а она… пошла вытягивать деньги из моего сына. Кого ты привел, ирод?
Ирод старался не встречаться с женой взглядом, торопливо собирал тарелки и аккуратно ставил их в раковину.
– Машенька, – вздыхала Элеонора Юрьевна. – Я вот думаю… а может, Андрюшика-то лучше в армию, а? И девок бы этих не надо было. Ну, все же так хотелось провести старость
– Мама! В какую армию? Когда? – взвилась Мария Адамовна. – В то самое время, когда наш сын нашел свое призвание? Когда он наконец-то стал зарабатывать, как настоящий мужчина?! Он потом в жизни такой работы не найдет!.. Нет, с армией вопрос уже решен, а вот что делать с его женитьбой…
– Да ничего! – оторвался от раковины Иван Михайлович. – На фига мы вообще решили его женить? Живет парень. Никого не трогает. А ему тут… кого только не притащили! И ведь самых противных подбираем. Как будто нарочно! Никого ему не надо. Таков мой отцовский ответ.
– Да? – прищурилась Мария Адамовна. – А что ж он тогда – все время будет к своему Славке таскаться? А потом еще и приведет его к нам жить, да?
– Сразу говорю, дед этого не выдержит, – проговорила Элеонора Юрьевна.
– Да знаем мы! – отмахнулся Иван Михайлович. – А что делать-то?
– Я даже… даже придумать ничего не могу, – снова всхлипнула мадам Коровина.
– Ну тогда… куда кривая вывезет, – смирилась Элеонора Юрьевна. – А можно… можно, пока этой Акулины нет дома, я немножко телевизор посмотрю?
– Можно, – буркнул Иван Михайлович. – Только куда ты сядешь? Весь диван уже Елизавета пометила, я сам хотел сесть, а там мокро.
– Да что ж такое? – подпрыгнула Мария Адамовна. – Не-ет, их непременно надо выставлять. Обеих.
Елизавета уже давно отвоевала себе место на кухонном окне, скинув с подоконника все цветочки Элеоноры Юрьевны.
– А давайте ее выпустим! – вдруг предложила Элеонора Юрьевна. – Глядишь, от горя и Кукла эта съедет, а?
– Выкидывать животное? – возмутился Иван Михайлович. – Это не в моих правилах. И вообще, я предлагаю потерпеть. Да! Как ни тяжко это звучит, именно потерпеть. Потому сейчас идет период адаптации, девочка привыкает, а чуть позже сумеет под нас подстроиться и перестанет гадить. И есть станет, что положат, и не будет фыркать и царапаться! Я сам читал. При правильном воспитании… она ж совсем молоденькая.
– Ты сейчас про кого? – окончательно запуталась Мария Адамовна.
Похоже, и сам Иван Михайлович уже заговорился, потому что на минутку задумался и отчаянно махнул рукой:
– Да про обеих!
Делать было все равно нечего, и Коровины решили потерпеть. Пусть проходит эта адаптация. Может, и правда, что-нибудь у них срастется с Андреем, Акулина станет прилежной хозяйкой и послушной невесткой, чем черт не шутит.
Но терпеть день ото дня становилось все труднее.
Теперь, придя с работы, Мария Адамовна находила дом весь заваленный кусочками тряпья, на диване были разложены куски материи, весь ковер был усеян нитками, а в гостиной до четырех утра Кукла строчила на старенькой машинке Элеоноры Юрьевны. К тому же у девчонки, видимо, не все получалось, потому что ровно через час она закатывала истерики:
– Все, не могу больше! Какой-то
Все Коровины тут же кидались успокаивать девчонку, потому что нельзя было допустить, чтобы Андрюшенька еще и шил себе сам. В конце концов к машинке садилась сама бабушка и очень скоро проблема решалась. Правда, на следующий день девица мирно отсыпалась до пяти вечера, а господа Коровины с больной головой, с синяками под глазами и помятыми физиономиями отправлялись на работу. Элеоноре Юрьевне приходилось тяжко вдвойне, так как ей Куколка давала еще и задания – прострочить, наметать, обработать… И ведь еще были домашние дела, которые тоже никто не отменял.
Елизавета, к примеру, совершенно отбилась от рук и творила все, что хотела. Сначала она выселила все цветы из кухни. Затем поскидывала цветочные горшки в гостиной, пометила диван и кресла, расцарапала угол арки и дверь в ванную комнату. А уж когда была разбита прекрасная, единственная дорогая вещь в доме – китайская ваза, Мария Адамовна не выдержала и, никому ничего не сказав, отнесла кошечку в соседний подъезд. К слову сказать, потерю киски как-то удачно никто не заметил, и все старательно отводили глаза, спотыкаясь о кошкин лоток.
На работе Мария Адамовна стала невероятно нервная, срывалась на своих «невест» и даже чуть не накричала на директора ДК. Да и вообще, говорить с ней каждый раз делалось все труднее.
– Машенька, – окликнула ее соседка Людмила Шишова, или в простонародье Люся. – Чего-то ты… постарела как-то… Небось с Иваном Михайловичем развелась?
– Люся, даже не надейся, – сверкнула на нее злобным взглядом Мария Адамовна. – У нас все просто замечательно!
– Ага… я сразу заметила, – сочувственно закивала Люся. – Бросил, значит…
Люся была тридцатилетней, спелой женщиной, не обремененной мужем и осчастливленная четырьмя славными детишками. Одной это счастье тянуть было не легко, и мамочка находилась в постоянном поиске папочки для своих деток. Оттого она так зорко следила за семейным состоянием всех соседских мужей, а также мужей подруг и родственников. Правда, был у нее мужчина для сердца и души, Коленька, но он как-то совсем не стремился помогать материально, бывал наездами и больше подходил на роль страстного любовника. Правда, злые языки поговаривали, что двое последних близняшек Люси именно от него, но… кто ж признается! К тому же он и знать не знал, что Люся еще кого-то себе подыскивает. Но… ему и не надо было знать, чего уж там.
Мария Адамовна не однажды приглашала ее к себе в клуб, и как-то раз Люся даже согласилась. Но предупредила, что ходить будет бесплатно, так как они же соседи. Почти родня. И как можно брать деньги с многодетной матери? После этого Мария Адамовна поутихла и даже сообщила, что они закрывают «Ох, счастливчик!». Но Люся не переживала особенно и к соседке относилась с прежней нежностью.
– А я вот смотрю, он у тебя такой понурый из дому-то выходит, – делала брови домиком сердобольная соседка. – А как из дому-то выйдет, прямо тебе сокол! Плечики худенькие расправит, ну чистый воробышек на навозной кучке! И смотрит так… весело! И все налево, Маша, все налево.