Невезучая или эльфы, как они есть
Шрифт:
— Искала лабораторию, — не таясь, ответила я.
— Лабораторию?
— Да. Лабораторию прадедушки. Вирна сказала, что она у него была, но где именно, она не знает. И это очень странно.
— Кто такая Вирна?
— Экономка.
— У Салнары нет экономки — только дворецкий.
Я поёжилась. Даже упоминание этого злобного типа заставляло меня чувствовать себя неуютно.
— Вирна приведение. Она поступила на службу к прадедушке, когда умерла его жена. Она знала Салнару и Моранну еще подростками. Вирна единственная, с
— Здесь есть и живые слуги, — напомнил Аеллир.
— Они пугают меня больше, чем мёртвые, — призналась я. — Друг с другом они почти не разговаривают, двигаются по дому совершенно бесшумно и незаметно. Я почти их не вижу. Днём кажется, что дом мёртвый. Служанки приносят еду в комнаты наверху, но мне ни разу не удалось поговорить с ними. И этот дворецкий…
На глаза навернулись слёзы. Я не хотела плакать, поэтому часто заморгала, но слишком громко хлюпнула носом.
— Что случилось? — встревожился эльф, а глаза его засветились еще ярче. — Он что-то сделал тебе?
Я еще раз хлюпнула носом.
— Ничего.
— Анна, — продолжил настаивать ректор, но лучше бы он не называл меня по имени, — Аня…
Ну, зачем он так?! Зачем?! Я же держалась, а после его «Аня» потоки слёз было уже не остановить. Я разревелась громко и некрасиво.
Аеллир отпустил листок и неожиданно бережно обнял, даже несмотря на то, что я пыталась оттолкнуть его.
— Шаи… Прости, — произнёс он, поглаживая меня по голове, — не думал, что тебе здесь настолько плохо. Не плачь, девочка. Мы со всем разберёмся. Не плачь.
Когда удалось успокоиться, он всё же попросил рассказать ему, что меня так расстроило и я, запинаясь, начала бормотать, стараясь не вдаваться в мелкие подробности, так как воспоминания об унижении были ещё очень свежи, и я могла наговорить много лишнего. Закончив, испуганно вскрикнула, так как Аеллир, отойдя к окну, и встав ко мне спиной, со всей силы ударил по стене, от чего крупный камень в кладке разлетелся на мелкие кусочки, затем электрический разряд зигзагами рассёк кладку на три части.
Такого я от него не ожидала. Никогда не видела ректора в бешенстве, и не как не думала, что это вообще возможно. Однако вспомнила все предупреждения об эмоциональности эльфов и признала поражение, так как не поверила дяде Анрою, что Аеллир в гневе разрушил центр связи и здание в Шаторе, из-за чего нас так быстро оттуда выперли, хотя ректор и пообещал восстановить всё за свой счёт.
Изуродовав стену Аеллир минут пять самозабвенно ругался на эльфийском и еще на двух языках, один из которых я услышала впервые. Не подумайте, несмотря на заряженный символ-переводчик, я не поняла ни слова, слишком быстро всё было сказано, но эмоциональный посыл был столь явный, что перевод не понадобился.
— Тише, — запоздало заволновалась я, — он может вернуться! Магистр Аеллир, пожалуйста.
— Кто? — застыл ректор, словно кто-то вдруг нажал кнопку стоп-кадр. — Кто может вернуться?
—
Лицо эльфа было скрыто от меня тенью, так как он стоял ко мне вполоборота, но мне показалось, что мужчина приподнял брови, и я рассказала ректору о хранителе, его выходках, и последней реакции «бабули» на заплесневевший стол.
— Ты хочешь сказать, что всё это время она называла тебя именем своей сестры?
— Да, она звала меня Моранной, хотя я поправляла ее.
Выражение лица эльфа стало задумчивым и даже немного смущённым, по крайней мере, мне так показалось.
— Признаюсь, я тоже был удивлён, когда увидел тебя такой. Но всё же…
— Вы? Почему? — удивилась я. — Шендар даже не удивился.
— Потому что он видел тебя такой всегда. Я не был знаком с Моранной Огненный Ветер лично, но видел её портреты, и поэтому защита искажала моё зрение.
Мне стало любопытно.
— Какой же вы меня видели?
Аеллир пожал плечами.
— Мне ты больше напоминала своего отца.
Его ответ вызвал у меня улыбку. Оба моих родителя, что мама, что папа считались людьми красивыми, но лицо отца было настолько выразительным, что гуляя по городу, встречные художники часто останавливали его и просили разрешение нарисовать его портрет. Предлагали большие деньги, но он отказывался. Запечатлеть отца удалось только одному мастеру — он предложил нарисовать нас всех вместе. Когда семейный портрет был закончен и одобрен, мы его с радостью подарили бабушке, а неизвестный художник как-то неожиданно стал очень популярным.
— Ты расстроена? — иначе истолковал моё молчание магистр.
— Нет-нет, — замотала головой. — Я просто вспомнила родителей. Моя внешность меня устраивает, хотя она и заставляет некоторых думать, что я кто-то другой.
— Ты не Моранна, — спокойно и уверенно сказал ректор, от чего сомнение, закравшееся в мою голову благодаря речи «бабули», не успев укорениться, исчезло без следа. — Ты, это ты, и не позволяй им убедить тебя в обратном.
— Ни за что! — запальчиво выдохнула, но услышав смешок, смутилась: — Я постараюсь. Но тогда я не понимаю, кто такая Моранна Дарнот Салистис? И, что за семейная книга, в которой это написано?
— Ты всё еще ничего не выяснила?
— Нет.
Аеллир спрятал руки в рукава чёрного плаща и могу поклясться потеребил манжеты рубашки.
— Хорошо. Защита сломана, так что я могу тебе рассказать всё, что знаю сам. Салистис — это имя семьи. Твой прадед архимаг Рейнхар Салистис или как его еще называли Генерал Смерть. Непобедимый некромант избранный Милостивой, участник множества воин с эльфами, демонами, и троллями, настоятель храма богини Смерти, член большого совета магов, правая рука покойного короля Брандора — Дарго Ледяная Буря, отец двух дочерей Моранны и Салнары. Именно он встретил тебя в лабиринте смерти и вернул, когда ты заблудилась.