Невиданное
Шрифт:
Я видела прошлое в каждой вещи. Блеск отполированного множеством ног пола. Виндзорские кресла, просевшие от объемных кринолиновых юбок. Высокие часы с нарисованными звездами на циферблате все еще отсчитывающие минуты между прошлым и настоящим. Подсвечники, книги в кожаном переплете, китайский фарфор, хрупкий, как сухой листок, морской сундук, побывавший возле мыса Горн, и какая-то часть меня была в том человеке, который привез его в Дом Эмбер.
Почему-то все это давило на меня. Как будто я задолжала что-то Дому. Как будто все нарисованные маслом лица моих предков, смотревшие на
Снаружи было ничуть не лучше, чем внутри. Конюшни с их кисло-сладким запахом лошадей; домик на дереве, притаившийся в сетках старого дуба, причал на реке, где шлюпка бабушки и дедушки, «Жидкий Янтарь» отдыхала до весны, молчаливые коридоры лабиринта — они больше не давали мне чувства, которое появлялось, когда я играла здесь, когда была маленькой. Они не изменились. Значит, изменилась я. Я просто не подходила к этому. Я чувствовала незавершенность, дефект.
Однако, за заборами, ограждающими участок, это ощущение спадало. Так что я разработала потребность в побеге. В субботу, после которой мы переехали, я попыталась уговорить своего младшего брата Сэма на еще одну прогулку в Северн — единственный город, до которого мы могли добраться пешком.
— Нет, — ответил он. — Я занят, Сара. — Он сидел перед разобранным радио, большая часть деталей которого лежала на столе. Ему исполнилось шесть месяц назад; у этого более повзрослевшего Сэмми уже не было такого бесконечного энтузиазма к моим разнообразным планам и предложениям.
— Я куплю тебе мороженое, — сказала я.
Он вздохнул и указал на очевидное:
— Идет снег.
— Тогда горячий шоколад, — взмолилась я. — Ты же любишь горячий шоколад.
Наконец он согласился. Не потому что он хотел какао, а потому что он услышал мольбу.
Когда мы выходили через парадные двери, мама появилась в дверном проеме, ведущем в гостиную.
— Снова идете в город? — спросила она.
Очевидно, моя одержимость постоянно находиться где-нибудь в другом месте беспокоила ее. Так что я пожала плечами.
— Мне кое-что нужно, — ответила я.
— Что?
Я раздумывала над тем, чтобы рассказать ей, что мне необходимо выбраться отсюда, но я знала, что не смогу все объяснить.
— Шоколад, — сказал я. — Я пообещала Сэмми горячий шоколад.
Ее губы слегка сжались. С тех пор как Сэмми поставили диагноз, она до совершенства отточила манеры «озабоченного родителя». Это было почти сверхъестественным талантом. Я могла б сказать, что она скажет, что я утаиваю информацию, но она решила отпустить все.
— Не забудь держать Сэма за руку, — велела она, с ее обычными нотками возрастающего раздражения.
— Держать его за руку на главной дороге, — кивнув, закончила я. Я захлопнула за нами двери прежде, чем она успела придумать еще какой-нибудь приказ.
Прогулка занимала минут пятнадцать, в основном через парковую зону между Домом Эмбер и городом. Когда мы добрались до Северна, я отплатила Сэму за его доброту, которую он проявил, согласившись пойти со мной, приведя его в магазин хозтоваров. Сэмми очень сильно интересовался различными приборами. Он увлекался собиранием
Через проход от ящиков с трубами, дюжина моих отражений в дюжине разнообразных зеркал рассматривала меня. Каждая поверхность показывала немного другую девушку — более высокую, полную, острее, розовее. Одно из зеркал было с золотыми прожилками, в нем Сара была, как будто поймана в металлическую паутину. Я уставилась на отражения. За последние пару месяцев, что-то в моем отражении все время удивляло меня.
— Здесь не магазин игрушек. — За моей спиной раздался голос.
Я повернулась и, смутившись, замерла. Это был владелец.
— Простите, — сказала я. — Я все соберу и положу в нужные коробки, прямо сейчас.
— Уверен, что так и будет, — сказал он, оставляя нас.
Мы все убрали и выбрались наружу, пробираясь через толпу, которая двигалась к центру города.
— Что случилось, Сара? — спросил Сэмми.
— Не знаю, дружок.
— Парсонс! — Кто-то позвал меня.
Я осмотрела незнакомые лица и, наконец, увидела Ричарда Хэтэуэя, уставившегося на меня. Пшеничного цвета волосы обрамляли бронзовую кожу; топазово-голубые глаза; квадратные черты лица со слегка кривоватой улыбкой. Он был без сомнения самым красивым парнем, которого я когда-либо видела. К тому же он был атлетического телосложения, забавный, очаровательный и умный. Сын старых друзей моих родителей, которые к тому же были нашими соседями. И, судя по моим познаниям, Ричард был единственным преимуществом жизни в Мэриленде.
— Хэтэуэй, — ответила я.
— Потребовались гвозди? — спросил он.
Должно быть, я непонимающе посмотрела на него, потому что он кивнул в направлении магазина.
— Ах, это, — сказала я, — Сэму просто нравятся хозяйственные магазины.
— Серьезно? Без шуток? — спросил он у Сэма. — Я тоже! — и Сэм засиял.
Я не смогла придумать подходящей фразу, так что я повернула Сэма по направлению движения толпы и начала идти. Главная улица Северна, короткий проход, в основном с деревянными коммерческими строениями, был заблокирован на севере.
— Мы идем к аптеке.
— Прилавок с конфетами? — предположил Ричард, поравнявшись с нами. — Кстати, поздравляю с принятием в С.И.
С.И. — Академия Святого Игнатия — была невероятно дорогой школой, которую он посещал, на принятии в которую особенно настаивали мои родители. Я пожала плечами.
— Не думаю, что моя мама предоставила им выбор.
— Как и мой отец. — Он улыбнулся.
Ради меня сенатор дергал за ниточки? Я удивилась, почему. Разумеется, я знала, что для такой школы из топ списка, как С.И., необходимо предоставить достаточно веские причины, чтобы принять такую ученицу, как я, но никто не говорил, что такой причиной окажется сенатор. Что бы это значило?