Невидимая Хазария
Шрифт:
Россия определенно стала выигрывать войну. После неудач 1915 года наступил триумфальный 1916-й – год Брусиловского прорыва. В ходе боев на Юго-Западном фронте противник потерял убитыми, ранеными и попавшими в плен полтора миллиона человек. Австро-Венгрия оказалась на пороге разгрома.
Именно Государь оказал поддержку Брусиловскому плану наступления, с которым были не согласны многие военачальники. Так, план начальника штаба Верховного главнокомандующего М. В. Алексеева предусматривал мощный удар по противнику силами всех фронтов, за исключением фронта Брусилова.
Последний считал, что и его фронт тоже вполне способен к наступлению, с чем
Историк А. Зайончковский писал, что русская армия достигла «по своей численности и по техническому снабжению ее всем необходимым наибольшего за всю войну развития». Неприятелю противостояли более двухсот боеспособных дивизий. Россия готовилась раздавить врага. В январе 1917 года 12-я русская армия начала наступление с Рижского плацдарма и застала врасплох 10-ю германскую армию, которая попала в катастрофическое положение.
Начштаба германской армии генерал Людендорф, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к Николаю II, так писал о положении Германии 1916 года и о возрастании военной мощи России:
«Россия расширяет военные формирования. Предпринятая ею реорганизация дает большой прирост сил. В своих дивизиях она оставила только по 12 батальонов, а в батареях только по 6 орудий и из освобожденных таким образом батальонов и орудий формировала новые боевые единицы.
Бои 1916 года на Восточном фронте показали усиление военного снаряжения русских, увеличилось число огнестрельных припасов. Россия перевела часть своих заводов в Донецкий бассейн, чрезвычайно подняв их производительность.
Мы понимали, что численное и техническое превосходство русских в 1917 году будет нами ощущаться еще острее, чем в 1916.
Наше положение было чрезвычайно тяжело и выхода из него почти не было. О собственном наступлении нечего было и думать – все резервы были необходимы для обороны. Наше поражение казалось неминуемым… тяжело было с продовольствием. Тыл также тяжко пострадал.
Перспективы на будущее были чрезвычайно мрачны».
Более того, как пишет Ольденбург, по инициативе Великого Князя Николая Михайловича еще летом 1916 года была учреждена комиссия по подготовке будущей мирной конференции, дабы заранее определить, каковы будут пожелания России. Россия должна была получить Константинополь и проливы, а также Турецкую Армению.
Польша должна была воссоединиться в личной унии с Россией. Государь заявил (в конце декабря) гр. Велепольскому, что свободную Польшу он мыслит как государство с отдельной конституцией, отдельными палатами и собственной армией (по-видимому, имелось в виду нечто вроде положения Царства Польского при Александре I).
Восточная Галиция, Северная Буковина и Карпатская Русь подлежали включению в состав России. Намечалось создание чехословацкого королевства; на русской территории уже формировались полки из пленных чехов и словаков.
Уинстон Черчилль, в то время военный министр Англии, известный противник России, антимонархист, вынужден был признать: «…Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Все жертвы уже были принесены, вся работа завершена. Долгие отступления закончились. Снарядный голод был побежден, вооружение притекало широким потоком: более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт, тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил
Кроме того, никаких трудных действий не требовалось: только оставаться на посту и давить на широко растянувшиеся германские линии. Удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте. Иными словами, держаться – вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы… В марте царь был на престоле, Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.
Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию.
Но анализ 30 месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легкомысленные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.
В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывают Николаю в этом суровом испытании? Бремя последних решений лежало на нем. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный прорыв русских армий, спасших Париж в 1914 году, преодоление мучительного бесснарядного отступления, медленное восстановление сил, Брусиловские победы, вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо. Разве не было в этом его доли? Тот строй, который воплощался в Николае II, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру, к этому моменту выиграл войну для России».
Военная промышленность, активно работавшая на нужды войск, «производила в январе 1917 года больше снарядов, чем Франция и Англия, и на 75-100% обеспечила потребность армии в разных видах тяжелой артиллерии – главного оружия того времени». В начале 1917 года Россия выпускала 130 тысяч винтовок в месяц (в 1914 году – 10 тысяч). Она имела в своем распоряжении 12 тысяч орудий, тогда как в 1914 году – 7 тысяч. Производство пулеметов увеличилось в 17 раз, патронов – более чем в два раза.
Успешное наступление в 1916 году укрепило веру в победу. Готовилось весеннее наступление 1917 года, которое, по всем объективным показателям, стало бы переломным моментом в войне.
Удивительно вдохновляющее звучало обращение Николая II к воинам: «С твердою верою в милость Божию и с непоколебимою уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской».
Миф о революционной ситуации в Российской империи.
Этот миф сводится к тому, что народ в России был так недоволен царской властью, что он «не хотел жить по-старому», а царская власть была настолько слаба, что «не могла управлять по-старому». И так сама собой сложилась революционная ситуация. И партия, членами которой были исключительно борцы за интересы трудящихся (ничем иным они больше не руководствовались), под знаменем марксизма совершенно бескорыстно, «то есть даром», как говорится в известной сказке, повела народ, не помышлявший ни о чем, кроме революции, вперед к ее осуществлению.