Невидимое оружие ГРУ
Шрифт:
Запрещенная, по сути, встреча одобрения в Москве не вызвала. Очень уж ситуация сама по себе была необычная. В конце концов для таких свиданий есть посол Меньшиков. Но Кеннеди избрал не Меньшикова, а Большакова. Почему?
Словом, головная боль начальству военной разведки была обеспечена. И тем не менее Москва, тщательно все взвесив, согласилась на «тайный канал связи». Хочется подчеркнуть, что «добро» на это дал Кремль.
А теперь представим себе на минуту пятичасовой разговор на английском языке: ведь Большаков должен был не только верно понять все сказанное, но и запомнить, а
Похоже, в МИДе и в Минобороны, с одобрения ЦК партии, для Большакова разработали проект рекомендаций по широкому кругу внешнеполитических вопросов. В проекте — позиция руководства Советского Союза. Сам документ составлен на пяти страницах машинописного текста.
21 мая — вторая встреча Кеннеди и Большакова. Беседа длилась два часа в загородном доме министра юстиции. Роберт Кеннеди не скрывал, что выражает позицию президента. В конце разговора он рекомендовал Большакову звонить ему по телефону желательно из автомата и представляться только тем помощникам, кого он назовет. А еще добавил: об этих встречах знает только лично президент США.
Ситуация была столь необычна, что один из руководителей ГРУ оставил на донесении Большакову такую резолюцию: «Это беспрецедентный случай, когда член правительства США встречается с нашим работником конспиративно».
Приближалась встреча в верхах в Вене. Роберт Кеннеди поставил в известность Большакова о тех проблемах, на которых собирается сосредоточить свое внимание президент. Он просил передать в Москву, что Джон Кеннеди «не намерен в Вене обсуждать кубинскую проблему».
Но Хрущев не мог не возвращаться к Кубе. Разведка докладывала о подготовке к новой интервенции. В силу своего характера и сложившихся обстоятельств Хрущев на переговорах в Вене вел себя жестко. Обсуждение вопросов, к сожалению, не было плодотворным.
Но это уже не вина Большакова. Он лишь узнал, что воинствующая непримиримость Хрущева «совершенно потрясла президента».
В 1961–1962 годах советско-американские отношения ухудшились. США предприняли ряд шагов против Кубы. Была установлена экономическая блокада, администрация Кеннеди открыто поддерживала кубинскую контрреволюцию.
Но, несмотря на это, «тайный канал» действовал. И он весьма эффективно способствовал разрешению Берлинского кризиса.
Переговоры по Берлину вели с американской стороны посол в Москве Л. Томпсон, с советской — министр иностранных дел А. Громыко. Но и здесь высокие договаривающиеся стороны ждала неудача.
После этого Роберт Кеннеди вновь просит Большакова довести до Москвы озабоченность президента США и выяснить мнение Хрущева.
Но Кремль молчал. Через три дня Кеннеди вновь просит Большакова узнать, нет ли чего нового «по поводу предыдущей беседы».
В конце января 1962 года в Вашингтон прилетает зять Хрущева Алексей Аджубей. На встрече с ним Джон Кеннеди сказал, что считает контакты своего брата с Большаковым «полезными».
С сентября 1961 года до августа 1962 года Георгий Большаков лично встречался с Робертом Кеннеди более сорока раз. Были также беседы с людьми, близкими к Роберту и Джону, — Сэлинджером, Уайтом, Ростоу. Обсуждались кубинская и берлинская проблемы, события в Лаосе
Крепли личные отношения Большакова с Робертом Кеннеди. Достаточно сказать, что Георгий Никитович был приглашен на годовщину свадьбы Роберта, где присутствовали только родственники и самые близкие друзья.
…В конце августа 1962 года Большаков стал собираться в отпуск. В последний день месяца его принял в Белом доме сам президент и передал личное письмо для Хрущева.
В Москве Хрущева не было, он отдыхал в Пицунде. Туда же после прилета в Советский Союз пригласили и Большакова. Состоялась долгая, подробная беседа.
После отпуска 3 октября Георгий Никитович возвратился в Вашингтон. Он передал Кеннеди все, что просил Хрущев. Но Роберт принял его на удивление холодно и записал лишь фразу из хрущевского устного послания о том, что Советский Союз поставляет на Кубу оружие только оборонительного характера.
Как выяснилось позже, уже 10 августа 1962 года директор ЦРУ Дж. Маккоун предупредил президента о возможной переброске советских ракет на Кубу.
10 октября на стол Кеннеди легли снимки с самолета-разведчика U-2. Они подтвердили установку ракет средней дальности на острове.
Так что холодность встречи была вполне понятна: Роберт Кеннеди знал о ракетах. Но о них не подозревал Большаков.
22 октября после выступления Джона Кеннеди по радио и телевидению его близкий друг, журналист Чарлз Бартлетт, входивший в президентскую команду, пригласил Большакова и раскрыл перед ним планшеты с фотографиями стартовых площадок. Георгий Никитович был поражен. Позже он с горечью вспоминал: «Правду таили не только от «чужих», но и от «своих»… Мне горько думать о том, что в этом вопросе меня считали лжецом и Роберт Кеннеди, и другие люди, которые, как и я, прилагали много усилий, чтобы добиться сближения».
Существует версия, что якобы президент США, узнав о ракетах, сказал брату: «Нас обманывают все, и Большаков тоже».
Таким образом, Большаков был сильно скомпрометирован. И тем не менее, когда мир уже стоял на грани ядерной катастрофы, Роберт Кеннеди еще раз обратился к Георгию Большакову.
27 октября после встречи с Добрыниным он позвонил Большакову. «Президент, начавший блокаду, — сказал Роберт Кеннеди, — стал сейчас пленником своих же собственных действий и ему почти невозможно будет сдержать военных в ближайшие сутки, если не поступит позитивный ответ из Москвы». Брат президента просил срочно передать это в Москву.
А на следующий день ему позвонил Бартлетт. Москва передавала открытым текстом письмо Хрущева президенту Кеннеди.
Позже Большаков скажет о том утре: «Часы, отсчитывающие секунды войны, стали отсчитывать мир».
Георгий Никитович Большаков был одним из многих в разведке, кто уводил нашу страну от пропасти ядерной войны. Все его сообщения, другие материалы передавались службой спецрадиосвязи ГРУ как в Америке, так и на Кубе.
Среди тех, кто организовал и поддерживал спецрадиосвязь Гаваны с Москвой (а такая связь в предкризисный период и во время октябрьских событий велась только на агентурной радиостанции ГРУ), были разведчики-радисты А. Климушкин, Е. Пронов, позже в 1963 году — А. Миков.